Я начал плакать и отвернулся. Когда я посмотрел снова, их уже не было. Я рассердился на себя за то, что отвернулся, потому что когда я сделал это, окно в другое измерение закрылось.
Аллен смог увидеть и услышать свою мать в первые минуты после ее смерти, когда появилась «дыра» в другое измерение. Ему было приятно узнать, что дедушка сразу оказался рядом с ней, чтобы помочь.
Эди — капеллан и ведущая группы в хосписе на юго-востоке страны. Она многое поняла по-новому, когда ее четырнадцатилетний приемный сын Майкл, катавшийся на велосипеде, был сбит машиной.
Мы приехали в похоронный зал и стояли перед гробом Майкла. Я произнесла про себя молитву. Внезапно, продолжая стоять с широко открытыми глазами, я увидела перед собой нечто, напоминающее кинопленку. Видение находилось лишь немногим выше уровня глаз.
Я увидела зеленое поле с цветами, птицами и бабочками — ярко освещенное, насыщенных и чистых оттенков. По полю бегал Майкл! Он остановился, посмотрел на меня и улыбнулся прекрасной улыбкой.
Его глаза сверкали, а на лице было счастливое выражение. Она был здоров, и ему не было больно. Его окружала любовь — гнева и горечи не было и в помине.
Майкл сказал: «Я в порядке. Не волнуйся обо мне». И добавил: «Не грусти об этом. В гробу не я. Я здесь!» Я моргнула, он все еще был перед глазами. А затем видение исчезло.
Когда я снова посмотрела на его тело в гробу, то поняла, что оно было всего лишь опустевшим сосудом, местом, где он некоторое время жил, а теперь ушел.
Когда я отошла прочь, то почувствовала, что мне легко, как будто тяжесть свалилась с плеч. Я знала, что Майкл в порядке — я ничуть в этом не сомневалась.
Это переживание облегчило мою боль. Боли больше не было, но горе осталось, осталась тоска по моему приемному сыну.
Увидев Майкла «на кинопленке» Эди уверилась в том, что ее приемный сын пережил физическую смерть. И, как капеллан хосписа, она получила бесценный духовный дар, которым могла поделиться с умирающими пациентами.
Какой контраст составляют образ умершего любимого человека во время ПСК и его пустое безжизненное тело в гробу! Несколько других рассказов из собранных нами содержат подобные истории, произошедшие по время похорон, поминок или заупокойных служб.
Эди зафиксировала очень важное различие, сказав: «Боли больше не было, но горе осталось, осталась тоска по моему приемному сыну». Одна или несколько ПСК способны унять волнения о благополучии умершего близкого, но мы все равно скучаем по его присутствию в своей жизни и нуждаемся в том, чтобы оплакать ту пустоту, которая никогда не будет заполнена.
Триш, пятьдесят пять лет, занимается подбором руководящих кадров для одной флоридской корпорации. Свое радостное видение она наблюдала вскоре после смерти близкой подруги Джинни.
У меня была подруга, которая жила на Виргинских островах. В последнюю нашу встречу Джинни уже болела раком. Она была очень, очень больна, выглядела измученной и обессилевшей.
Я получила телеграмму от ее мужа, в которой сообщалось, что Джинни умерла. Я подумала: «Как ужасно!» Я чувствовала себя очень подавленной из-за ее смерти.
Позднее, когда я возвращалась на машине с работы, мне никак не удавалось остановить слезы, бегущие по лицу. Внезапно я увидела перед собой прекрасный образ Джинни! Она широко улыбалась, ее лицо было оживлено. Глаза сияли, щеки румянились, зубы блестели.
Я поняла, что она пришла сказать: «Не плачь. Посмотри на меня! Я так счастлива!» Джинни заставила меня почувствовать, что все хорошо. Умиротворение, которое пришло ко мне, было восхитительным.
Когда Триш увидела «прекрасный образ» Джинни перед собой, она поняла, что больше не стоит оплакивать свою подругу. Большинство людей чувствуют себя ужасно после того, как умирает любимый человек, и могут думать: «Несчастный, его жизнь окончена». Если он долго страдал от болезни, они могут успокаивать себя, говоря: «По крайней мере, ему уже не больно». Эта ПСК показывает, что страдание Джинни окончилось, и после этого она получила более счастливую, свободную, удивительную жизнь.
Кэти — домохозяйка на юго-востоке страны. Она овдовела, когда ее тридцатилетний муж Дик был убит ворвавшимся в дом грабителем.
В день после похорон Дика полиция отвезла меня в участок, чтобы снять показания. Они оставили меня в комнате одну минут на пятнадцать. Я сидела и думала о том, где сейчас может находиться мой муж. Я просила: «Пожалуйста, Дик, дай мне знать. Просто сделай что-нибудь, чтобы я поняла: с тобой все в порядке».
Смотря в окно, просто вперив взгляд в пространство, не фокусируясь ни на чем, я внезапно увидела образ. Это изображение было размером с картину, примерно тридцать на тридцать сантиметров. Я не могла поверить своим глазам — я видела Дика!
Муж был одет точно так же, как и при погребении. Рядом с ним было трое человек с одной стороны и двое с другой, все они смотрели на меня. Я смогла разобрать, что двое из них были мужчинами, двое — женщинами, а пол пятого я определить не смогла.
Дик обнимал всех этих людей. На его лице читалось: «Кэти, смотри, я снова жив! Я счастлив! Все будет хорошо для нас обоих». Я знала, что именно это он и говорил, хотя и не произносил ни звука.
Дик был таким счастливым, на его лице была самая счастливая улыбка из всех, что я когда-либо видела. Он был прекрасен. Его эмоции были такими сильными, что я могла чувствовать их излучение. Затем образ пропал.
В тот же день родители Дика и я сидели вокруг стола и разговаривали. По какой-то причине мы затронули этот случай. Внезапно, как яркая лампочка, образ вернулся. Я сразу поняла, что четыре человека рядом с Диком были его бабушками и дедушками, и я описала их его родителям. Кем был пятый человек, я не знаю до сих пор.
Теперь я больше не боюсь умирать. Я знаю, что когда придет мое время, Дик будет рядом.
Хотя Кэти утешилась, увидев «образ» своего мужа, ничто не может полностью стереть тяжелые воспоминания о насильственной смерти любимого человека. Это особенно относится к тем, кто явился свидетелем убийства и кому многие годы приходится контактировать с судебной системой и средствами массовой информации.
Гей — тридцатишестилетняя студентка из Луизианы. В поразительном видении к ней явился пятимесячный племянник Люк, который умер от кистозного фиброза.
Моя сестра была вне себя от горя, когда малыш умер. Она переживала крайне тяжелое время, наблюдая за страданиями Люка и обвиняя во всем себя. Она продолжала повторять: «Огорчен ли он всем, что ему пришлось пережить? Знает ли он, что я всегда была рядом?»
Позднее, накладывая макияж перед отъездом в похоронный зал, я услышала тоненький голос, который окликал меня: «Тетя Гей, тетя Гей!» Мои глаза широко раскрылись, когда я повернулась и увидела Люка в месте, похожем на рай.
