Торк хотел бы сдержаться. Подождать, еще немного подумать. Обсудить с психотерапевтом. Но когда решение созрело, все хлопковое одеяние оказалось залито спермой.
После массажа накатило всепоглощающее чувство вины. Всей психотерапии, долгим копаниям в глубины души, самообладанию, которым он так гордился, всему, над чем так старательно работал, настал моментальный хеппи-финиш.
Торк встал и подошел к зеркалу. Что же ты наделал?! Не, в силах смотреть на себя, он отвернулся от отражения и присел на краешек кровати.
Обхватил лицо ладонями и заплакал.
Как и многие другие рок-гитаристы, Торк не отличался чувствительностью. Он не плакал в кино или на свадьбах. Не плакал на похоронах. Не плакал тогда, когда у «Метал-ассасин» вышел первый платиновый альбом. Не плакал на вручении «Грэмми». Не плакал даже, когда группа распалась.
А теперь рыдал, словно брошенная на выпускном балу девчонка: горячие слезы катились по щекам, он шмыгал носом, грудь вздымалась от горестных всхлипов, и остановиться было никак невозможно. Торк плакал от разочарования в самом себе. Он хотел излечиться, освободиться от зависимости. Хотел стать сильнее. Хотел хранить верность несчастной похищенной жене.
Нужно было позвонить психотерапевту, но ведь разница во времени… В Лос-Анджелесе сейчас слишком рано, или слишком поздно, или еще что-нибудь. Здесь-то все вверх тормашками. Хотелось что-нибудь проглотить — таблетку «Ксанакс» или антидепрессант какой-нибудь, химический способ остановить слезы, что угодно, чтобы вырубиться; но ничего такого под рукой не было. Не в силах сдержать рыдания, Торк взял из мини-бара банку «Сингха» и побрел в ванную, под душ.
Когда Торк вылез из душа, слезы кончились. Он нашел в баре банку пива другого сорта и, завернувшись в полотенце, стоял у окна: смотрел, как плывут лодки по реке Чао-Прая. От этого зрелища веяло странным спокойствием. Может, дело было в ощущении безопасности собственной комнаты высоко над окружающим хаосом? Или спешащие речные извозчики, которые подрезали баржи и экскурсионные кораблики, были удивительно похожи на обычные городские такси? Или все дело в тайской архитектуре? За рекой виднелся Ват-Арун (названный в путеводителе Храмом рассвета); облицованный осколками фарфора, он тянулся к небу, будто космические корабли из «Звездных войн». Приятно было смотреть на древний храм из окна современного отеля.
Стоя под душем, Торк все думал про хеппи-финиш. В голову сами собой лезли обычные оправдания: он испытывал чудовищное напряжение, пытаясь вызволить Шейлу из лап похитителей; он не хотел, все как бы само собой произошло; он думал, это часть процедуры, и не хотел обижать иностранную массажистку отказом… А потом наступило прозрение: он не станет больше искать объяснений. Не будет никого и ничего обвинять. Примет на себя ответственность за то, что позволил такому случиться. Психотерапевт назвал бы это очередным циклом наркотической зависимости. Но Торк не знал, что и думать. Он просто запутался. Валить все на зависимость — это ведь такая же отговорка, как и все остальное? Или нет?
У меня зависимость. Я не виноват. Это болезнь.
Всего лишь жалкая отмазка?
Мэрибет хотела увидеть настоящий Бангкок. Найти бордель с дурной репутацией, снять сексапильную тайскую проститутку — она не жеманилась, когда дело касалось секса, и не прочь была иногда поваляться с горячей лесбияночкой; а может, удастся соблазнить Торка на трио, убить двух зайцев, так сказать… и непременно самой посмотреть, вокруг чего столько шумихи, почему сотни озабоченных туристов из Англии, Швеции и США каждый год едут резвиться в секс-клубах Патпонга. А больше всего ей хотелось увидеть тот знаменитый фокус с мячиками для пинг-понга.
Мэрибет ждала Торка в вестибюле отеля. Девушка была одета весьма вызывающе (потертая джинсовая курточка поверх обтягивающего платьица), и музыкант улыбнулся.
— Проголодалась?
Мэрибет кивнула.
— Вот что принесли.
Она протянула Торку визитную карточку Клайва. Торк удивился, обнаружив на обороте слова: «Винчестер. 10 вечера» и адрес «Сой-Ковбой».
— Как быстро! Этот парень времени не теряет.
Мэрибет взяла Торка под руку.
— Пойдем перекусим. Теперь можно праздновать.
Торк настоял, что они поедут на «тук-туке». Такой способ передвижения начинал ему нравиться. В обычных такси с безбожно эксплуатируемыми кондиционерами стоял затхлый запах плесени; лучше передвигаться в открытых машинках. Мэрибет сначала надулась (зря, что ли, полтора часа красилась и перекрашивалась? А теперь весь макияж испортится от влажности и пыли!). Но у Торка, похоже, настроение улучшилось. Он уже не так беспокоился за Шейлу, вспомнил о своей старой доброй рок-звездности, и Мэрибет решила уступить.
Конечно, ей по работе полагалось потворствовать ребяческим выходкам клиентов, и девушка отлично справлялась с задачей. Ей даже нравилось. Ну, это как бы клево — наблюдать за шайкой сорокалетних музыкантов, громящих гостиничный номер: разбивающих лампы, в щепки ломающих мебель, выводящих на стенах неприличные надписи и топящих в бассейне телик. Всем старшеклассникам хочется того же. Вот только безнаказанно валять дурака можно лишь тем, у кого есть известность и солидный банковский счет.
Торк мало говорил, только улыбался, подставлял лицо ветру и, кажется, балдел от поездки на «тук-туке» — американские горки, да и только! Зато Мэрибет было очень неудобно трястись по городским улицам: рестораны на открытом воздухе, рынки, грязные, роющиеся в кучах мусора собаки, машины, мотоциклы, жилые дома, магазины, и везде — тысячи людей, спешащих по своим делам. Дети играли, старики покупали еду, молодые парочки держались за руки; люди проводили всю свою жизнь на этих улицах. Мэрибет чувствовала потрясение, едва ли не ужас. Бангкок оказался совершенно не похож ни на что, известное ей раньше.
Торк испытывал совершенно другие ощущения. Он наслаждался особой аурой этого места. В городе пульсировала жизнь. Бьющая энергия напоминала улицы Нью-Йорка, только в сотни раз лучше. И все же никакого буйства не чувствовалось. Не было ни безумия, ни злости, ни ярости. Бангкок раскрывался перед туристами живым и безмятежным водоворотом. И это было прекрасно.
Торк подумал, что в обычной ситуации он бы просто остался в отеле, заказал бы ужин в номер, посмотрел бы кино. Таков был мир турне «Метал-ассасин». Кокон автобуса, роскошь и уединенность отелей, многочисленные помощники, менеджеры, координаторы — все это удерживало его от выхода в реальный мир, от участия в жизни. До поездки на «тук-туке» Торк и не подозревал, насколько ему всего этого не хватало.
Мэрибет с беспокойством наблюдала за Торком. Казалось, тот был не в себе, будто даже не здесь, и чему-то улыбался. Может, успел курнуть?
— Ух ты, давай сюда!
Мэрибет перевела взгляд — Торк указывал на уличное кафе (всего лишь стол и открытый гриль на тротуаре), в котором дюжина посетителей ела таинственную еду с бумажных тарелок.
