– Я ездил навестить Тришу.
– Тришу, то есть твою мертвую жену Тришу?
Он смотрит на меня через всю комнату.
– Да, Сью, мою мертвую жену Тришу.
– На кладбище?
– А где, по-твоему, я еще могу ее навестить?
– Дай-ка подумать… – я встаю с места. – Ты мне врал, что ездишь плавать, чтобы прикрыть тот факт, что ездишь на могилу к мертвой жене?
Брайан кивает.
– А в тех случаях, когда ты брал Милли на важные прогулки… тогда ты тоже туда ходил?
Снова кивает.
– И это ты мне говоришь, что я должна пойти к доктору? – сначала смеюсь, потом резко замолкаю. – И как долго уже все это продолжается, Брайан?
– Продолжается что? – Брайан резко выпрямляется на своем стуле, кладет руки на колени. – Из твоих уст звучит так, словно я завел роман на стороне. – Поднимает руку, заранее останавливая меня, перед тем, как я что-то скажу. – Неделю, две, может, три.
– Но почему?
Он тянется, чтобы почесать Милли за ухом, потрепать по загривку.
– Когда я хожу к могиле Триши, у меня проясняются мысли в голове.
Я смотрю на него во все глаза, пытаясь понять, что он говорит.
– А со мной, твоей живой женой, ты не мог поговорить?
– Не мог. Потому что говорить пришлось бы о тебе самой.
Я от удивления даже открываю рот, но все, что могу произнести, это нечленораздельное «фуф».
– Иногда с тобой очень трудно, Сьюзан, и я очень устаю.
– Устаешь от того, что ты со мной?
– Ну да. У тебя настроение меняется так часто… – Он трет рукой лоб и массирует виски. – Я боюсь, что у тебя будет очередной припадок, Сью. Все признаки налицо – паранойя, одержимость, галлюцинации, мания по поводу несчастного случая, произошедшего с Шарлоттой. Я и правда очень хочу, чтобы ты посетила доктора. И чем скорее, тем лучше.
Я кручу в руках мобильник Шарлотты, провожу пальцем по сияющим кристаллам его корпуса. А ведь мой муж почти убедил меня: эти его брови, мягкий тон, нежный взгляд. Почти убедил, что действительно заботится обо мне.
– Ты домогался Шарлотты? Приставал к ней?
Брайан резко вздыхает.
– Ты ведь не сказала, что только что сказала, нет?
Я пожимаю плечами.
– Ты ведь только что не обвинила меня в сексуальных домогательствах по отношению к нашей дочери?
Ни единый мускул не дрогнул на моем лице.
– Не может быть, – Брайан качает головой, – Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Ты все, все окончательно испортила. Я не стану сидеть в гостиной в моем собственном доме и слушать, как моя жена обвиняет меня в инцестуальных намерениях. Не будет этого. И мне наплевать, насколько ты там на самом деле больна, ты просто не имеешь права говорить такие вещи – вот так вот, как здравствуйте. Просто не смеешь…
Брайан вскакивает на ноги, но не делает ни шагу в мою сторону.
– Хочу, чтобы ты пошла к врачу.
Я молчу. Ощущение, словно я попала в ночной кошмар, в котором хочется закричать, убежать, но голос исчез, а ноги приросли к полу.
– Я очень серьезно, Сью. Соглашайся на визит к доктору или я подам на развод, нашему браку конец.
Мне следовало хоть как-то отреагировать на это. Следовало бы сказать Брайану, что я ему верю, что должно же существовать какое-то логическое объяснение тому, написанному в дневнике Шарлотты, и тому, что она с собой сделала, но мы можем пережить все это вместе… и в то же время я чувствовала себя эмоциональным зомби, снаружи все еще – женщина, а внутри уже нет.
– Просто кивни, Сью. Кивни, что ты согласна посетить доктора и… и… – он запинается, когда я начинаю отрицательно качать головой. – Тогда я просто возьму и уйду, так? Я не смогу справиться, Сью. Никто не сможет.
Говорит Брайан тише, чем обычно, делает паузы между предложениями и как бы придает вес некоторым словам. Ждет, что я что-то скажу. Дает возможность прервать его.
Закрываю глаза.
– Ладно, – его голос стал еще мягче, – ладно, я уйду.
Заскрипела половая доска под ковром, муж идет через комнату, и латунные заклепки на ошейнике Милли звякают друг о друга, когда она встает, чтобы проследовать за Брайаном. Через секунду я слышу, как за ними обоими закрывается дверь гостиной.
Дедушкины часы тикают в углу комнаты.
* * *
Суббота, 18 ноября 1990
Сегодня я отправилась в Саутбенк с Рупертом на выставку неизвестных фотографий времен Второй мировой войны. Мы месяц назад приобрели билеты. Руперт был единственным известным мне человеком, столь же заинтересованным во Второй мировой, как и я. И, конечно, я ожидала, что он придет в восхищение от выставки. Но, обманывая мои ожидания, Руперт имел отсутствующий вид, смотрел на меня странно, когда я вместо того, чтобы обнять его, всего лишь дружески поцеловала в щеку. Он едва ли сказал пару слов, пока мы перемещались от одной фотографии к другой, в то время как я рассуждала о содержании и форме почти каждого снимка. Когда мы пошли пить кофе, я прямо спросила: что не так?
– Вы с Хеллс поссорились, да? – спросила я.
– Да вроде нет, а почему ты спрашиваешь?
– А что тогда? Ты весь день какой-то странный.
– Странный? – Руперт приподнял темную бровь.
– Как мне понимать тебя, Руперт?
Он взял чашку с кофе, сделал глоток и посмотрел на меня поверх этой чашки, не убирая ее от лица.
– Когда ты последний раз звонила Хеллс?
Я пожала плечами. Мы с Хеллс, конечно, подруги, но не звоним друг другу каждый божий день, чтобы засвидетельствовать друг перед другом свою привязанность. И никогда так не было. Не того рода у нас отношения все же. Мы просто умеем подхватить беседу на том же месте, на каком она прервалась, например, месяцы назад.
– Ты, Сью, не звонила ей месяц.
– И что?
– Твой парень капитально испортил ей обед, а ты даже ни разу не позвонила подруге, чтобы спросить, как она?
– Джеймс не портил ее обед! Он всего лишь отпустил парочку не самых приятных замечаний, возможно, так оно и было, но все же смеялись. И эти замечания не были лишены смысла.
– Да ты что? – Руперт приподнимает бровь от удивления. – Вот, оказывается, почему Хеллс разрыдалась после того, как вы оба нас покинули. На полпути к десерту, так сказать.
– Джеймсу стало нехорошо. Ему нужно было домой.
– Ничего удивительного, если вспомнить, какой он был бешеный.
– Ну да, мы рано ушли, и что? Что, есть такой закон, согласно которому гости должны оставаться в гостях до тех пор, пока не выпьют кофе, не съедят все бисквиты, или что там еще бывает вместо кофе и бисквитов? Не могу поверить, что ты устраиваешь выволочку из-за всего этого!
