Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Посмотрев на Диму очень внимательно и, наверное, поняв, о чем он думает, она повторила свой вопрос:
– Ты уверен, что нам нужно здесь обедать?
Дима сказал:
– Раз уж мы пришли, давай уж пообедаем.
– Ах, раз уж пришли, – засмеялась Лиза. – Тебе опять неудобно перед официанткой? А мне удобно. Но так и быть. Раз уж мы пришли, давай просто выпьем кофе с пирожными.
Она взмахнула рукой и позвала белую даму:
– Будьте любезны!
Белая дама подошла, улыбаясь и на ходу раскрывая блокнотик.
– Слушаю вас.
Но Лиза дала слабину. Надо было сказать «Три кофе, три пирожных» – ну и «бутылку минеральной воды», к примеру. А она спросила:
– Скажите, пожалуйста, у вас есть кофе?
Это была явная ошибка.
Лиза сама когда-то учила Диму: «Не надо спрашивать, а надо требовать». Когда требуешь, человеку неудобно отказать. Потому что отказом в ответ на требование он ставит себя в подчиненное положение, признает свою малость и никчемность. «Принесите кофе!» – «Ой, извините, а кофе у нас нет, к сожалению». Даже если без «извините» и «к сожалению», всё равно отрицательный ответ на законное требование унижает того, кто говорит «нет». А вот когда у человека спрашивают, когда его просят – тут он на коне, он главный, он дарит или отнимает. Сказать «нет» в случае просьбы – это, наоборот, почувствовать себя хозяином положения. Вы меня просили, а я вам отказал.
Именно так и получилось. На вопрос «У вас есть кофе?» белая дама поджала губы и с едва-едва заметной, а может быть, воображаемой насмешкой сказала:
– Кофе обычно пьют после обеда.
О, какая разница с нынешним временем! Когда кофе тебе норовят подать сразу, перед всеми блюдами. Есть в Москве такие кафе, где, заказывая кофе, нужно специально говорить: «А кофе принесите нам, пожалуйста, после всего», а лучше вообще не заказывать кофе одновременно с горячим. Заказать потом, потому что, несмотря на все твои просьбы, тебе его могут притащить в первую очередь, а в самых хороших местах тебя специально спрашивают: «Кофе сразу или потом?»
Но тогда еще царила старинная мода, когда попросить чай или кофе перед обедом казалось полной дикостью, примерно как сейчас вывалить горячее в суп и потребовать чайную ложечку.
– Кофе обычно пьют после обеда, – повторила белая дама.
Тут уже взбеленился Дима.
– У вас есть такой указ? Президиума Верховного Совета Латвийской ССР? – сказал он.
– Нет, – сказала она. – Я не сказала «обязательно». Я сказала «обычно».
– Ну а вот мы такие необычные клиенты, – сказал Дима. – Есть такое европейское правило – «клиент всегда прав». Мы ведь с вами находимся в Европе?
Это был сильный удар, но белая дама его выдержала.
– Конечно, конечно, в Европе! – сказала она. – Но у нас кофе еще не готов.
– Что за чепуха! – сказала Лиза. – Как кофе может быть не готов? Или готов? Я не знаю, что у вас там – кофемашина или турка, но кофе варят по заказу клиентов.
– Да, конечно, – сказал белая дама. – Я неправильно выразилась. Бармен еще не готов. Он еще не пришел. Он придет через полчаса, потому что кофе обычно пьют после обеда. Вы можете подождать.
Она улыбнулась так, что с искусственного цветка, стоявшего на столе в вазочке, упал лепесток и звонко свалился в хрустальную пепельницу. Дима вспомнил про Артемиду, которая могла взглядом засушивать травы, кусты, а иногда и целые деревья.
– Ну нет, – сказала Лиза. – Полчаса мы ждать, разумеется, не будем.
– Как угодно, – сказала белая дама, глядя, как они выбираются из-за стола. – Я вам советую: на углу Домской площади есть миленькая кофейня.
Называется «Тринадцать стульев». Там всегда есть кофе и прекрасные булочки.
Дима, Лиза и их дочь Маша уже начали спускаться по лестнице, и белая дама не удержалась от пули в затылок:
– Там недорого!
Один – ноль.
Ну или три – два, но всё равно она выиграла.
– Сходили в рестора-ан, – протяжно сказала Лиза.
Они шли, очень обидевшись друг на друга и сами на себя. Дочка Маша молчала. В кофейне «Тринадцать стульев» не оказалось свободных мест, но кофе они всё равно где-то выпили, мрачно, не разговаривая друг с другом. Но потом дочка захотела поесть мороженого, попросила денег и разрешения сбегать на соседнюю улицу, там киоск. Дима и Лиза сели на лавочку возле какого-то то ли фонтанчика, то ли памятника. Их десятилетняя девочка, сжимая в руке матерчатый кошелек с тремя двугривенными, побежала куда-то налево, потом направо. Мелькнула ее косичка. Прошло пятнадцать минут, потом двадцать, потом полчаса.
Как тогда люди жили без мобильных телефонов? Жили же, однако. Наверно, чуть посмелее были. Могли отпустить ребенка за мороженым в чужом городе. Но не на полчаса все-таки! Дима и Лиза по очереди ходили искать Машу. Вернее, бегали. По очереди – чтобы кто-то остался на той самой лавочке. Они уж не знали, что и подумать, но через сорок минут, хотя на самом деле, конечно, не через сорок, а через тридцать шесть, примчалось дитя с тремя вафельными стаканчиками. Потому что, оказывается, киоск был закрыт, а какая-то тетя сказала, что мороженое продают в торговом центре, а до торгового центра было далеко бежать, да еще там надо было подняться на четвертый этаж. Но за эти тридцать шесть минут Дима и Лиза натерпелись страху, и этот страх как будто бы выбил из них это отвратительное чувство унижения перед официанткой – чувство бедности, никчемности, малости и чужести, которое, как они вспоминали потом, охватило их обоих.
Конечно, это смешно и, может быть, даже мелко. Но лучше говорить себе правду о своих чувствах, даже таких мелких и, по большому счету, недостойных.
Эх, показал бы мне кто-нибудь этот «большой счет»!
А если серьезно, весь этот «большой счет» копится из мелких циферок повседневных недовольств, нехваток, отказов, унижений и обид. И я не верю, что есть на свете человек, который жил только «большим счетом», задумывал и осуществлял только большие планы, на мелочи не разменивался, дружба у него была всегда крепкая, любовь – верная, и так далее, и всё такое прочее. Впрочем, может быть, таких античных героев до сих пор носит наша земля, но мне они, слава богу, не встречались.
Мелко, мелко, мелко. Ну и пусть.
– В этот же приезд, – сказал дяденька, – Дима с Лизой и Машей ходили в знаменитый ресторан в Юрмале, а именно в Булдури. Он назывался «Jūras pērle», то есть «Жемчужина моря».
– Ага! – вспомнил я. – В этом ресторане за много-много лет до того были мы с моей мамой и рижской девочкой Асей. Ели миноги, поливая их выжатым лимонным соком. Это было поразительно вкусно. Кстати, с тех пор, мне кажется, настоящих миног я так и не ел… А потом шли по заснеженному пляжу, по протоптанной в снегу тропинке, и снег, кажется, хрустел и скрипел почти так же, как на даче под Москвой. Я курил трубку, и у меня, как мне потом сказала мама, была очень довольная рожа.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
