Но пора было вернуться к своей машине и совершить вполне простые вещи: для начала отправиться в гипермаркет, закупить полный багажник продуктов, а потом… А уж потом будем думать, что делать потом…
И вот тут, едва я успел усесться за руль, собираясь отправиться дальше по своему заранее намеченному маршруту, меня ожидал очередной, не слишком приятный сюрприз — девушка под два метра ростом по имени Вера Бунина.
Глава 22
Исповедь фурии
Недавно мне уже приходилось вспоминать о Вере Буниной, направляясь на встречу с Ольгой. Но то была почти что игра: мы с Ольгой оба в курсе матримониальных планов Веры, и для нас обоих это только лишний повод для шуток.
И вот беспечные шутки неожиданно обернулись суровой реальностью: как только я устроился за рулем, резко распахнулась дверца моего «Пежо», и на соседнее с водительским сиденье с царственным видом грохнулось это двухметровое недоразумение по имени Вера.
— Не ожидал, милый мой? — вместо приветствия произнесла она голосом прокурора. — Сочувствую, но ничем помочь не могу. Довожу до твоего сведения, что вчера совершенно случайно я стала свидетелем твоих гусарских похождений. Я все знаю!.. Что молчишь? Признавайся-кайся!
Прости меня, господи, но в тот момент я едва не расхохотался. Мало того что внезапно объявился еще один свидетель моих вчерашних приключений в доме Сони, так этот свидетель решил называть меня точно так же, как Светлана Славицкая — «милый мой»! Ко мне бросаются за помощью совершенно незнакомые девицы, мне улыбаются и исповедуются — может, я и в самом деле такой милый?
— Молчишь? Язык проглотил?
Интересно, как бы вы отреагировали на подобное обращение? Да уж, как ни крути, а нужно признать совершенно очевидный факт: Вера Бунина — это отрыжка природы, сплошное ходячее недоразумение. Я не удивлюсь, если однажды выяснится, что эта двухметровая фурия питается ртутью из градусников или что она родилась ногами вперед — как хотите, но Вера Бунина сделана далеко не по общей выкройке, и ждать от нее можно чего угодно.
Если изложить вкратце всю историю нашего с ней знакомства, то признаюсь: все началось с моей собственной глупости: однажды я пожалел нескладеху с красным дипломом, которая пришла работать в наш московский офис. Скажу больше: проявив непростительную недальновидность, я пригласил нескладеху в кафе. Посидев с ней за кофе в течение считаных минут, я наивно предположил, что на этом моя гуманитарная миссия завершена, сердечно распрощался с Верой и пожелал ей держаться молодцом. Да только это оказалось началом долгой истории: я разбудил в сердце девицы мечты о вечной любви.
Враз ожившая Вера, подхватив мою эстафету, на следующий день пригласила меня к себе домой, напоила водкой и возлюбила всей душой и телом, разбудив поутру классической фразой: «А вот здесь мы поставим шкафчик». Эта история стала для меня ужасным испытанием. В конце концов, чтобы не быть насильственно окольцованным, мне пришлось срочно сбежать из собственного дома к папе в Париж.
И вот теперь эта девица, которую я столь удачно избегал в течение почти целого года после благополучного возвращения в свой дом, вдруг без приглашения заваливается в мою машину и предлагает мне в чем-то там признаваться. Интересно, в чем и с какой стати?!.
Я улыбнулся, словно бывалый дипломат:
— Добрый день, Вера. Надеюсь, у тебя все благополучно? Головка не болит, геморрой не мучает?
Она попыталась улыбнуться мне в ответ, хотя щечки немедленно заалели — фурия Вера начинала злиться.
— Оставь мой геморрой в покое, разговор сейчас о тебе. Рассказывай, зачем тебе очередная глупейшая афера!
Это было что-то — Вера Бунина в чистом виде, женщина-пехота, наступательная и упертая.
— Мои аферы, девушка, вас совершенно не касаются — точно так же, как меня не касается ваш геморрой. Полагаю, вы вчера толпились в массовке на выставке Сони Дижон? А впрочем, меня это абсолютно не интересует. Прошу немедленно покинуть автомобиль, у меня масса дел.
Разумеется, она немедленно откинулась на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя, что выкинуть ее из машины можно будет лишь усиленным нарядом полиции.
— Представь себе, я прекрасно ориентируюсь во всех твоих делах и прекрасно отличаю собственно дела от откровенных афер.
Я молчал, хотя во мне бушевали изрыгающие пламя драконы. В конце концов, десять-пятнадцать минут я вполне мог посвятить психологическому тренингу: улыбаемся, во всем вокруг видим только позитив… Пусть девушка выговорится, тогда ее проще будет вытряхнуть вон.
И Вера, пару минут бестолково прождав моих признаний, начала обличительную речь:
— Не хочешь признаться в собственной глупости? Хорошо, тогда слушай меня. Можешь не строить из себя великого страдальца из-за измен своей Дижонихи, ты и сам ничуть не лучше ее. По крайней мере, вчера я действительно была на ее выставке и собственными глазами видела твои похождения!
Елки-палки, лес густой — в одно мгновение моя нирвана завершилась. Умеет эта Вера вывести из себя.
— Интересно, а что ты делала на выставке Сони?
Она скривила губки в ехидной улыбочке:
— Выставка! «Memento mori»! Одно название чего стоит. Собрание полотен величайшей бездарности с претензиями на…
Это бабское перемывание костей друг дружке может длиться вечно, дай только волю. Я с деловитым видом взглянул на часы.
— Ближе к теме, уважаемая, времени нет. И что же ты такого увидела собственными глазами?
Она с важным видом скрестила руки на груди.
— Я видела твою девицу!
Сенсационное заявление. Интересно, какую конкретно девицу Вера Бунина имела в виду: Соню? Славицкую? Или…
Ее ответ прозвучал до того, как я успел завершить свою мысль:
— Я видела ту гривастую соплюху, что запрыгнула в твою машину, как только открылась выставка твоей Дижонихи!
Пока я осмысливал услышанное, дылда Вера неожиданно взвыла, выразительно обхватив голову обеими руками. Теперь уж ее монолог понесся, как табун диких мустангов по прерии — только успевай слушать и осмысливать:
— Если бы я только знала, чем грозит мне твое приглашение вместе отведать кофе — который, кстати сказать, я терпеть ненавижу! — то обошла бы тебя за километр! Но ты был так мил. И не подумаешь, что парень — самый настоящий сноб, для которого главная цель — переспать с честной девушкой и тут же, как ни в чем не бывало, с ней распрощаться. Но я тебя полюбила. И, значит, ты — моя судьба, нравится тебе это или нет…
— Послушай, что ты там говорила насчет…
Она перечеркнула мой вопрос небрежным движением руки — молчи, Ален, и слушай монолог влюбленной фурии.
— Конечно, ты до конца будешь отстаивать свою холостую жизнь, ведь тебе все доставалось слишком легко… Тебе и твоей подружке номер один — бездарной выскочке Соньке Дижон. Вот с кем ты готов куролесить всю жизнь — не надо ни жениться, ни деток заводить. Гуляй — не хочу! А в перерывах картинно рыдай из-за ее измен, чтобы тебе все вокруг сочувствовали.
