Чепухинда захихикала, очевидно, крайне довольная собой.
— Да, я всех перехитрила. Подло? Подло. А еще умно и коварно. Вот поэтому я предводительница, а вы до сих пор в рядовых ведьмах ходите. Или я не права?.
Ведьмы уныло кивнули. Права.
— Но хватит уже болтать, — крикнула Чепухинда. — Пойдемте в дом, девочки. Кто-нибудь разбудите Сирила, нацепите на него фартук и суньте в кухню. Время веселиться!
Глава двадцать восьмая
Последние штрихи
Последние деньки промелькнули со скоростью света. (С каникулами вечно так.) В основном ведьмы предавались традиционным отпускным развлечениям: загорали, ели, плескались, рыбачили, ели, спали, ели и играли в часовой гольф. Но, конечно, не обошлось и без занятных происшествий.
Во-первых, приходил человек из Городского совета — до них дошел слух, что отдельные ведьмы использовали магию, что, как мы все помним, строго запрещено.
Чепухинда высказалась в таком ключе, что она-де, конечно, понимает, к чему он клонит, но хотелось бы напомнить Совету, что ее девочки внесли весомый вклад в уничтожение «Гобболенда», за что жители Грязьеводска должны быть им благодарны по гроб жизни. А потом она вежливо поинтересовалась, не приходилось ли ему раньше жить годик-другой в обличье слизняка? Человек из Городского совета понял, к чему клонит Чепухинда, и согласился снять обвинение.
Шабаш отлично провел время на концерте снова-суперзвезды Скотта Мертвецки. Пачкуля и ее товарищи по несчастью идти на «Летнее придставление» демонстративно отказались — из принципа. Все-таки, как говорит Хьюго, «есть такой фещ как гордость».
Туту как-то раз отправилась плавать с маской, не сняв колпака, — ее приняли за акулу, и весь пляж срочно эвакуировали.
Еще все запомнили, как Шельма впервые пришла в «Зеркальную комнату», увидела свой гигантский шелушащийся нос и рухнула в обморок.
А сколько было радости, когда Грымзу наконец осенило и она отгадала 1 по горизонтали. Говорит людоед задом наперед (2,3,2,3). Ответ: Иф Йаф Оф Маф.
А еще есть история про метлы, которым надоело торчать в сарае, — они сбежали и в полночь купались нагишом. И про Шельмины ежики-бигуди, которые ночью удрали и забрались в кровать к Тетере. И про то, как Макабра подралась с мумиями из-за шезлонгов и…
В общем, вы себе представляете. Короче, ведьмы отменно провели время. И Пачкуля в том числе, ибо среди ее многочисленных талантов — чудесная способность очухиваться. Она быстро забыла про Скотта и Лулу и оставила в прошлом зверские гоблинские пытки водой и мылом. К ее неописуемой радости, грязь липла к ней, как и прежде. Больше того, наша ведьма почти совсем пришла в себя уже к концу праздничной пирушки.
Волшебники тоже не скучали. Альф Невидимый упал с балкона, а никто даже не заметил. Еще был ужасный инцидент, когда в отеле закончились сардельки. Ну и Черная среда, когда до волшебников дошло, что открытки-то они отправили, а марки наклеить забыли — пришлось писать все по новой.
А что же Рональд? В зависимости от того, нравится он вам или нет, вы либо обрадуетесь, либо огорчитесь, узнав, что (по настоянию Джеральда Справедливого) он все-таки выступил с докладом. Его четырехчасовое рассуждение об остроконечных шляпах вошло в историю съезда, как единственная речь, до конца которой не досидел никто. Через десять минут после начала даже самые закаленные съездники, те, что с портфелями и серьезными бородами, попросили разрешения выйти попить водички и больше не вернулись.
Разумеется, доклад занял первое место и его опубликовали в малоизвестном волшебницком научном журнале. Рональд необычайно воспрянул духом. Он принял решение никогда больше не плескаться и с головой уйти в науку. Увы, ничего хорошего из этого не вышло. Другие волшебники все равно не воспринимали его всерьез и пренебрежительно называли Рональд Плескун — вместо Рональд Великолепный, как ему бы хотелось. И у него по сей день нет своего кресла. И шкафчика.
Но на четыре долгих часа самооценка у него выросла.
Миссис Молотофф оставалась курицей до конца каникул. Когда чары рассеялись и она вернулась в прежнее обличье, условия на вилле «Вид на океан» стали получше. И миссис Молотофф перестала клевать Сирила за любую оплошность — она и так вдоволь наклевалась.
Кроме того, она обнаружила, что испытывает неприязнь к яйцам. Яиц в ее доме больше не бывало. Если кто-нибудь при ней упоминал яйца, она вздрагивала и уходила полежать в темную комнату.
Но это все было потом, после отъезда ведьм.
В последнюю ночь они грустно собрались в саду перед виллой с помощниками, багажом и метлами. Решили добираться домой своим ходом — в основном потому, что Джордж категорически отказался их везти, но не только. Погода была летная, в небе висела большая желтая луна. Метлы в нетерпении грызли удила.
Где-то в доме зашумел пылесос — Сирил приступил к большой уборке.
Ведьмы привязывали метровой ширины чемоданы к тоненьким метлам, сражаясь с веревками, бечевками и резинками. А сколько было всего, что не влезло в чемоданы, — а с собой-то взять все равно надо. Ракушки, смешные камушки, сушеные водоросли, Минни и Манфред, соломенные шляпы, Чепухиндины золотые рыбки, карамельные палочки, картина, которую выиграла Туту, нос мистера Панча, полотенце из ванной… Ну, вы понимаете.
— Все готовы? — спросила Чепухинда. — Кто-нибудь сообразил оставить Сирилу чаевые? Завтраки он нам готовил отменные.
— Ага, — сказала Макабра. — Я притащила ему чаевые кружки из нашей комнаты. Их там целая гора скопилась.
— Славно. Ну что, ведьмы, вот и все. Каникулы закончились. Возвращаемся в Непутевый лес, к суровым будням, — опять будем гоготать над котлами и рыскать в тумане по сырым полям в поисках пятнистых поганок!
— И пытаться купить в «Колдуй, баба, колдуй, дед» то, что там не продается, — сказала Мымра.
— И устраивать ночные сборища по пятницам, — напомнила Макабра. — Не забывайте.
— И варево варить, — внесла свою лепту Вертихвостка.
— И писать натурально хорошие стихи, — добавила Грымза.
— И играть на скрипках, — хором сказали Бугага и Гагабу.
— И мыть голову, — вставила Чесотка.
— И спать в своей уютной кроватке, — зевнула Тетеря.
— И смотреть, как Туту делает мертвую петлю при полной луне, — сказала Крысоловка.
— И краситься, — сказала Шельма. — С нормальным зеркалом.
— И сидеть в своей хибарке у печки с чашечкой горячей болотной водицы, препираться с Хьюго и слушать дождь, — сказала Пачкуля.
Все переглянулись.
— Ур-р-ра! — закричали они хором. — Летим домой!
