— Мне жена с собой кладет, — ответил Фрэнк.
— Да? — Тим непринужденно приблизился к стойке.
— Каждый день.
— Славно! Как у нее дела?
— Обживается на новой работе.
— Работу сменила?
— Работа, в общем, та же, банк другой.
Тим не помнил — а может, и не знал, что Линда работает в банке.
— Молодец! Пожелай ей удачи от меня.
— А ваша жена как поживает, мистер Фарнсуорт? Простите за любопытство, если что.
Тим пристально посмотрел на Фрэнка через стойку.
— Я тебе очень признателен, — понизив голос до шепота, сказал он, — за деликатность и сдержанность.
Он выразительно кивнул Фрэнку, словно действительно сообщил ему что-то о Джейн, потом побарабанил костяшками пальцев по мраморной стойке.
— Пойду все-таки перекушу.
На эскалаторе он уткнулся в «блэкберри» и не отрывал взгляда от экрана до самых дверей. С Джейн все в порядке. Завтра выписывается из реабилитационного центра. Но вряд ли Фрэнка Нововяна это касается.
8
Джейн спала на стуле рядом с кроватью. Тим окликнул ее, и она, поднявшись, зажгла свет. Когда глаза привыкли, он увидел, что это не жена, а Бекка. Прошаркав к вытертому креслу, она плюхнулась туда, словно куль, и растеклась медузой. Будто пожилая официантка, весь день таскавшая подносы и наконец вернувшаяся домой к своему одинокому ложу. Но и молодую студентку может измучить дежурство допоздна в душной комнате, на которое она заступала вместо матери.
— Бекка, — спросил отец, — куда она ездит?
Бекка, зевнув, мотнула головой.
— Не знаю, пап. Если бы знала, сказала бы.
— Я-то ее не спрашиваю.
Бекка снова зевнула.
— Ты устала, — заметил он. — Пойди ляг.
Она не шевельнулась. Отец смотрел пристально. Вопреки всем часам у него сейчас утро — единственный промежуток в суточном цикле, позволяющий ненадолго вернуться к почти нормальной человеческой жизни. Если теперь встать и выйти, пожелав спокойной ночи, он будет лежать в темноте без сна, терзаясь невозможностью пообщаться. Он заслужил этот единственный час.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе про Льва Виттига?
Бекка оторвала тяжелый затылок от подголовника и посмотрела на отца осоловевшими глазами.
— Лев Виттиг был партнером в «Тройер и Барр». Налоговый юрист из Коннектикута. Женат, семья, закончил Йель. Скучнейший человек на свете. И к тому же уродливый — у него был зоб. Огромный болтающийся кожистый мешок.
Бекка уложила голову на золотистый плюшевый подлокотник. Это кресло из другого дома, из альтернативной семейной жизни, где всех проблем — неполадки с машиной, не вовремя оплаченные счета и препирательства из-за телевизионного пульта. Тим посмотрел на дочку через бортик больничной кровати. Бедняжка, совсем устала. На дворе ночь глухая.
— Но этот Лев Виттиг был настоящим налоговым гением, — продолжал он. — Такие всегда на вес золота. Все самые эффективные нынешние схемы обхода федеральных налогов на прибыль, которыми пользуются крупнейшие корпорации, — его рук дело. Понятно, что за такие заслуги в «Тройер и Барр» партнерство дают без вопросов. Тебе интересно?
— Конечно.
— Ты не из жалости слушаешь?
— Почему из жалости?
— Время-то не детское.
— Рассказывай, пап.
— Хорошо. Лев Виттиг, значит. Стольких клиентов привел, столько денег компании принес. Но ты же знаешь, какие у нас партнеры попадаются. А он зануда из зануд. Богатый зануда. Да еще и не красавец. Богатый уродливый зануда. Это же пороховая бочка. Тебе точно интересно?
— Почему ты все время уточняешь?
— Если ты скажешь, что лучше бы пошла поспала, я пойму.
— Пап, я не сплю, я слушаю.
— Думаю, меня можно отстегнуть. На часик. Ничего страшного не произойдет.
— Нет.
Он надолго умолк.
— Пап?
— Все-таки тянет на разговоры.
— Так говори.
Он помолчал еще минуту.
— Лев Виттиг, значит. Все силы положил на то, чтобы стать налоговым королем, и вот через двадцать лет он действительно на вершине. Выше только звезды. Он сидит на такой куче денег, что ее и тратить-то некуда, он крупная шишка в одной из самых престижных нью-йоркских компаний. И тут годы начинают брать свое. Ему уже полтинник — так бывает, когда тебе полтинник, прямо кожей чувствуешь, как годы берут свое. И в нем что-то вдруг словно ломается. Раз я так пашу, столько зарабатываю и такой крутой специалист, решает он, мне закон не писан. И он пускается во все тяжкие.
— Это какие?
— Воплощает в жизнь свои сексуальные фантазии. Собственно, этим обычно все и заканчивается. Будешь слушать, как твой старик рассказывает о чужих сексуальных фантазиях?
— Мне придется краснеть?
— Скорее, изумляться.
Бекка показала жестом, что готова слушать дальше.
— Ну вот, значит, он исполняет свои сексуальные фантазии. Находит одного парня в китайском квартале. Как находит, бог весть, но у Льва Виттига как-никак есть деньги, а с деньгами что хочешь можно найти. Этот парень занимается контрабандой разных экзотических зверей — из Китая, Африки, откуда угодно, для тех, кто готов раскошелиться за диковинку. А Лев Виттиг за деньгами не постоит.
Бекка приподнялась с подлокотника.
— Что-то мне это не нравится.
Она села в позу лотоса, словно медитируя.
— А еще, для сведения, Лев Виттиг совершенно не хотел собственную жену. И его можно понять, потому что жена у него тот еще мужик в юбке. Усики, залысины. И он ее совершенно расхотел.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам говорил. Он всем говорил. Это началось, еще когда он был простым помощником, и уже тогда он рассказывал мне, как его воротит от жены, а я ведь вообще к налоговому отделу отношения не имел. На корпоративах он мог и во всеуслышание заявить. Только представь себе — все стоят кружком, нарядные, с бокалами, а он рассказывает про свои постельные дела, словно анекдоты травит. Но это же Лев Виттиг, на нем весь налоговый кодекс держится.
— И все равно мерзко, — покачала головой Бекка.
— Но правда в том… — Тим выдержал недолгую паузу — достаточную, чтобы подогреть интерес, а не охладить, — что в определенной обстановке он все же мог заниматься с ней сексом.
— Откуда ты знаешь?
— В сугубо определенной обстановке, — подчеркнул Тим.
— Это в какой?
Он выдержал еще одну паузу, подлиннее.
— Если в комнате находилась змея.
