Включаю компьютер, заношу пальцы над клавишами, пока на меня снисходит заголовок: Возьми меня, Любовь моя.
Захожу в квартиру и первым делом заглядываю в студию. Диван разложен, французская простыня в бело-розовую полоску свивается с пледом…
34
Эпилог
Неделю я стираю с автоответчика голос Эмилио, который требует объяснений. Не знаю, возможно, во всем виновато «Когда Гарри встретил Салли», где Мэг Райан внезапно напускает туману, чтобы заставить капитулировать Билли Кристалла. Искушение поднять завесу было сильно, но я не поддалась; может быть, я простодушно надеялась на такой же счастливый финал, где мужчина пригласит, а та потрясенно вытаращит глаза и закончится все тем, что они вместе.
Весь последний месяц стараюсь подниматься в восемь и иду в бар Арнальдо в бледном электрическом свете ветреных утренних часов, не слишком теплых, не слишком холодных. Капучино, паста, первая сигарета. Потом домой — писать (до и после послеобеденной смены в студии «Магия», конечно же).
Каждое воскресенье выезжаю в дом Фульвио в Бадоло с его семьей. Сплю перед камином, сидя в старом кресле-качалке, и ем первые жареные каштаны. Снаружи лишь неторопливый шелест дождя по сельской местности, спокойной, как пожилая крестьянка. Проникаюсь пейзажем, то зеленым, то багряным: метеорология того сорта, когда сердце удивительно синхронно, словно законченный дубляж, с атмосферными явлениями.
Фульвио относит вину за мою меланхолию на счет Саве, а я позволяю ему заблуждаться. Он говорит:
— Можно провести всю жизнь, обсуждая козлов. Жизнь — она вся такая: вот родился, вот помер. А в середине что? Перетягивать канат, кто победит?
У меня нет желания отвечать, что я вовсе не в ярости.
За месяц нервы приходят в порядок. Однажды я вижу, как Эмилио спешит домой среди толпы безобидных синих воротничков и шаркает ногами. Может быть, думаю я, тот, кто курит марихуану с утра до вечера, чувствует себя примерно так же…
Он находится рядом всего секунду и не замечает меня. Шторм был близко, и, как бы мне ни хотелось, больше не вернется. Я не могу оградить его от своих переживаний, но могу их выдержать сама. Я уже попробовала.
В следующее воскресенье на полочке рядом с камином нахожу среди пачки кулинарных книг старый экземпляр «Грозового перевала».
— Это матушкин, — говорит Фульвио.
— Ты когда-нибудь читал его?
Вижу взгляд человека, которого выставили на посмешище свои же.
— Это история любовной страсти, самой необоримой из тех, о которых мне приходилось читать, и думаю… У Эмилии Бронте никогда не было мужчины.
— Она все выдумала, — выносит приговор Фульвио. — Как ты иной раз делаешь.
