Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Он перелил воду в то ведро, с которым Марина пришла к колодцу, и отнес его на дачу к Олейниковым; оказалось, она их родственица и приехала погостить из Твери. Лис трусил за ними, Марина то и дело оглядывалась на него и говорила, что он ей улыбается.
Арсений думал, что она останется у Олейниковых не меньше чем на неделю, но оказалось, только на выходные. Он даже растерялся от такого известия. Потому что когда Марина об этом сообщила, у него уже было такое чувство, будто они не просто сидят на дачном крыльце два часа и разговаривают, а знакомы всю жизнь.
О чем они разговаривали, Арсений не очень-то даже и помнил. То, чем он был в то время увлечен – математическая модель Вселенной, – было Марине вряд ли понятно, хотя выяснилось, что ей уже пятнадцать лет. Но она слушала внимательно, даже кое-что переспрашивала, потом сказала, что собирается быть врачом, как дядя Коля Олейников, старший брат ее мамы.
Арсений знал Олейниковых всегда, потому что они всегда жили на соседней даче, и мало обращал на них внимания, потому что их дети давно уже выросли. Но сейчас, когда о них говорила Марина, ему казалось, что все Олейниковы, и особенно дядя Коля – не скучноватые пожилые взрослые, а интереснейшие люди, от которых можно набраться ума. Да, именно так она сказала: набраться ума. Это выражение показалось Арсению необычным. Как и Маринины стрельчатые глаза.
На следующий день они играли в волейбол, потом сидели вместе со всеми на бревнах у колодца, а когда все разошлись, то еще долго бродили по опушке ближнего леса, а потом вернулись на бревна и оставались там до тех пор, пока алый солнечный край не показался над лесными вершинами.
В понедельник утром Марина уехала. Она оставила Арсению номер своего телефона в Твери, но он так и не решился позвонить. Он помнил ее долго, но с каждым днем все менее ярко, а через полгода ее облик совсем изгладился из его памяти. Сначала он удивился этому, но потом подумал и решил, что так бывает всегда. Он вообще был очень рассудительный, мама даже смеялась над этим и говорила, что Сенька, наверное, будет судьей.
Судьей Арсений не стал, да и не собирался. Он поступил на мехмат МГУ, это было естественно после Второй физматшколы – или мехмат, или Физтех.
Но уже на первом курсе Арсений как-то растерялся. Это не было связано с академическими трудностями, оценки у него были вполне приличные, хотя в гениях он не числился.
И вот именно то, что он не числился в гениях, вызвало у него растерянность. Дело было не в каком-то повышенном его честолюбии, а в том, что собственное будущее стало представляться ему неясным.
Он понял, что не чувствует себя совершенно своим в разреженном воздухе математических высот. То, что он может сделать в науке, в сфере чистой математики, могут сделать и многие другие люди. Это его и встревожило.
В такой вот легкой тревоге пошел он с однокурсником Витькой на новогодний вечер в Первый мед, где училась Витькина сестра.
Ни о чем реальном тревожиться, правда, не стоило: первую свою зачетную сессию Арсений сдал полностью, что не многим на курсе удалось. Поэтому странноватые размышления покинули его голову сразу же, как только он оказался в актовом зале мединститутского корпуса на Пироговке.
– Это Арсений Воеводский, мой однокурсник. А это моя сестра Наташа, – сказал Витька, когда они пробрались через толпу танцующих к девушке, которая начала махать им обеими руками, как только они вошли в зал.
– А это моя подруга Марина, – сверкая синими глазами и глядя не на подругу, а на Арсения, сказала та.
Арсений решил не отвлекаться на подруг: у Наташи была яркая внешность, и она ему сразу понравилась.
– А я его знаю! – услышал он вдруг. – Ну-ка дай мне руку. Точно он!
Эта самая подруга Марина бесцеремонно взяла его за руку и засмеялась. Что значат ее жест и смех, Арсений не понял.
– Ты меня совсем не помнишь, что ли? – спросила она.
«А что такого? Будто тебя не помнить невозможно», – подумал он.
И тут же, вглядевшись в ее лицо, понял: так оно и есть, невозможно ее забыть, и он не забыл.
– А я тебя узнала по руке, – сообщила Марина. – Она у тебя ледяная. Я еще тогда, возле колодца заметила: вечер теплый, а руки у тебя как лед. Ты не изменился.
Никто никогда не говорил такого Арсению. Самому же ему в голову не пришло бы обратить внимание на то, какие у него руки.
А когда Марина сказала: «С тобой дико приятно. Как в озере плывешь, так легко, так прохладно!» – его охватило то же самое ощущение, что и пять лет назад у колодца: что он стал необыкновенно сильным и может сделать все что захочет – горы может свернуть.
В этот момент они уже танцевали какой-то не имеющий названия медленный танец. Когда Марина положила руки Арсению на плечи и он обнял ее, ему стало совершенно все равно, как этот танец называется и танец ли это вообще.
Вечер прошел для него как на каруселях: все вокруг сливалось в сплошную пеструю линию, и только лицо Марины было ясным, потому что она одна кружилась на этих каруселях вместе с ним, всех остальных словно и не было.
– Где ты живешь? – спросил Арсений, когда они вышли наконец на улицу.
В окнах зала еще мелькали разноцветные огни, оттуда доносилась музыка, а на Пироговке стояла тишина. Магазинов здесь не было, предновогодняя городская суета поэтому совсем не ощущалась. И старые деревья, под которыми шли Арсений с Мариной, накрывали их чудесной, какой-то лесной тишиной, как волшебным покровом.
– В Чертанове у дяди Коли, – ответила Марина. – У Олейниковых, помнишь?
– Может, ко мне пойдем? – предложил Арсений.
Он даже не удивился тому, как легко предложил ей это. У него не было постоянной девушки – появлялись время от времени увлечения, но ни одно не становилось серьезным. И вдруг «пойдем ко мне», и вот так сразу…
С ней ничто не казалось трудным, в этом было дело.
– А твои родители? – спросила Марина. – Уже ночь, они спят же.
– Они давно развелись.
– И что? Теперь не спят?
– Отец в другой семье спит. А мама… Теперь тоже в другой. Наверное.
С мамой ситуация в самом деле была неопределенная.
Они с отцом разошлись, когда Арсению было десять лет. Конечно, сначала это было для него ударом, но вскоре он привык, потому что люди, даже не очень взрослые, ко всему рано или поздно привыкают, а также потому, что отец ничего плохого ему не делал. Хорошего тоже, правда, делал мало – встречались они редко, а исправно выплачиваемые алименты тогда не казались Арсению чем-то важным. Но вот отец подарил, например, Лиса, это было очень даже важно. Потом стал доставать билеты на дефицитные спектакли и хоккейные матчи. Он работал во Внешторгбанке, и у него была такая возможность. Потом взял для сына путевку в математический летний лагерь в Чехословакии, Арсений подружился там с ребятами из Англии, Америки, Германии и переписывался с ними до сих пор, а в последнее время особенно интенсивно.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
