Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Впрочем, пока что стояла чудесная погода. Солнце готовилось уйти за крутую стену вулкана Рано Као, который вырисовывался силуэтом в другом конце острова, и красные, пурпурные, фиолетовые облака укрыли ложе солнечного бога. Но несколько ярких лучей пробились сквозь завесу и дотянулись до сверкающей череды волн, которые в нескончаемом штурме медленно и беззвучно накатывались на берег. Днем я вряд ли увидел бы волны, слишком далеко, но вечернее солнце посеребрило курчавые гребни, и серебряная пыль повисла в воздухе у подножия вулкана. Божественное видение…
И среди роя богов на склоне горы сидел на балконе великанов маленький человек, любуясь грандиозной картиной.
Я срезал несколько пучков сухой травы, смел песок и овечий помет с одного конца каменного ложа, потом в гаснущем свете дня сделал себе мягкую постель из травы и папоротника. С луга под горой доносились чарующие звуки полинезийских любовных песен. Две девушки ехали верхом неведомо куда, лошади бесцельно петляли, а беспечные всадницы наполняли вечерний воздух звонким смехом и песней. Но когда солнце потянуло с востока ночной мрак, словно темное жалюзи, и одинокий гость горы стал укладываться спать, девушки вдруг примолкли и, чем-то спугнутые, понеслись галопом к пастушьему домику около бухты. Незадолго перед этим туда прошел пастух. Я видел, как он останавливался на ходу, чтобы поджечь траву. Давно уже стояла засуха, дожди шли очень редко, и трава пожухла. Нужно было ее спалить, чтобы могла вырасти свежая зеленая трава. Покуда было светло, я видел только серую пелену дыма, будто туман над степью. Но вот спустилась ночь, и дым исчез во мраке. Дым, но не огонь.
Чем темнее, тем ярче светились язычки пламени. Казалось, тысячи красных костров вспыхивают в черной ночи.
Морской бриз нес холодок, и я застегнул спальный мешок до самого подбородка, вслушиваясь в ночную тишину и вдыхая необычную атмосферу мастерской длинноухих. На своем балконе я чувствовал себя совсем как в театре. Длинноухие давали исполинский спектакль. Силуэты окружавших меня великанов были будто черные кулисы на фоне переливающегося звездными блестками темно-синего занавеса, а ниже их простиралась глухая степь, где вспыхивали все новые языки пламени, и вот уже кажется, что тысячи незримых короткоухих крадутся с факелами в ночи, готовясь штурмовать каменоломню. Снова время перестало существовать, словно всегда было так: ночь, звезды и люди, играющие с огнем.
С этой картиной перед глазами я задремал, но тут меня заставил вздрогнуть неожиданный шорох: кто-то тихонько полз по сухой траве. Кто бы это мог быть?.. Островитянин, задумавший стащить что-нибудь из моих вещей? Вдруг что-то прошуршало у самой моей головы, я повернулся на живот и зажег фонарь. Ни души. Лампочка мигнула, белый накал сменился красным тлением. Черт бы побрал эти отсыревшие сухие элементы! В тусклом свете фонаря я едва различал каменного богатыря с верхнего яруса; который перекрывал часть моего балкона. Судя по всему, он сломал себе шею, когда его спускали вниз. Да еще из травы на соседнем карнизе, отбрасывая причудливые тени, торчали два здоровенных носа. Небо заволокли тучи, начал накрапывать дождь, но меня он достать не мог. Я выключил фонарик и попытался уснуть, но шуршание усиливалось. Хорошая встряска заставила фонарик светить поярче, и я увидел коричневого таракана величиной с большой палец. Я отыскал ощупью угловатое рубило, каких в мастерской валялось множество, и уже хотел расправиться с чудовищем, когда заметил подле него второго таракана… третьего… четвертого. Таких громадных тараканов я еще не встречал на острове Пасхи. Посветил кругом и убедился, что со всех сторон окружен этими жирными бестиями. Они сидели гроздьями на стенке рядом со мной, над моей головой, а несколько штук забрались на спальный мешок и, тараща глупые круглые глаза, шевелили длинными усиками. Отвратительное зрелище, но, когда я погасил фонарик, стало еще хуже, потому что тараканы сразу закопошились. Один из них, посмелее, даже ущипнул меня за ухо. Снаружи лил дождь. Взяв рубило, я пришиб самых здоровенных, потом сбросил тех, которые влезли на спальный мешок. Опять фонарь отказал, а когда мне удалось что-то из него выжать, кругом было столько же тараканов, сколько до расправы. Несколько бестий пожирали убитых собратьев — сущие каннибалы! Внезапно я увидел глядящие на меня в упор страшные глазища и разинутую беззубую пасть. Прямо кошмар какой-то. Уродливая рожа оказалась высеченным в камне изображением грозного духа маке-маке. Днем я его не заметил, теперь же тени в бороздах выявили его рельефность, в слабом свете фонаря гротескный лик отчетливо вырисовывался на стене у самой моей головы. Я прикончил рубилом еще несколько тараканов, но в конце концов сдался на милость превосходящих сил противника, не то пришлось бы мне всю ночь заниматься убийством. Еще мальчишкой, в бойскаутах, запомнил я мудрое изречение: все животные красивы, если хорошенько присмотреться. Я уставился прямо в блестящие, шоколадного цвета, пустые глаза шестиногого гостя, потом укрылся с головой, чтобы поскорее уснуть. Но жесткое ложе дало мне срок кое о чем еще поразмыслить. Думал я о том, до чего же эта порода твердая — не в том смысле, что лежать жестко, а в том, что рубить трудно. Снова взяв рубило, я изо всех сил стукнул им по скале. Этот опыт я проделывал и раньше и убедился, что рубило отскакивает, оставив лишь светлое пятнышко на породе. Наш капитан ходил со мной сюда один раз, решил испытать крепость камня молотком и зубилом. Полчаса ушло у него на то, чтобы отбить кусок величиной с кулак. И тогда же мы определили, что только в видимых нам нишах было вырублено больше двадцати тысяч кубометров камня, причем археологи считали, что это число надо удвоить. Непостижимо! Что-то фантастическое было во всей этой затее длинноухих… И давняя мысль с новой силой овладела мной. Почему бы не провести опыт? Рубила лежат там, где их бросили ваятели, а в деревне до сих пор живут потомки последнего из длинноухих. Ничто не мешает хоть завтра возобновить работы в каменоломне.
Факельное шествие каннибалов в степи прекратилось. Но рой крохотных каннибалов на карнизе среди великанов продолжал пировать останками сородичей, павших от рубила длинноухих. И под непрерывный шелест и шорох я погрузился в безбрежное, вневременное море сна — голиаф среди копошащихся каннибалов, карлик среди грезящих богатырей под простершимся над горой необъятным звездным небом.
А наутро солнце опять позолотило равнину, и только множество крылышек да скорченных ножек говорило мне, что нашествие тараканов не было сном. Я оседлал лошадь и поскакал по древней заросшей дороге в деревню.
Лицо патера Себастиана осветилось задорной улыбкой, когда я рассказал ему, где провел ночь и что задумал. Он сразу одобрил мою мысль, просил только выбрать укромный уголок, чтобы не нарушать привычной картины — вид на Рано Рараку с равнины. Однако мне для работы были нужны не первые попавшиеся люди. Я знал, что патер Себастиан лучше всех научил родовые связи пасхальцев, он даже опубликовал работу о местных генеалогиях. И я сказал ему, что ищу потомков последнего длинноухого.
— Теперь осталась только одна семья, которая происходит по прямой линии от Оророины, — ответил патер Себастиан. — Они выбрали для себя родовое имя «Адам», когда в прошлом веке пасхальцев крестили. По-местному это звучит «Атан». Да ведь ты знаешь старшего из братьев Атан — это Педро Атан, бургомистр.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
