– А где же, позвольте спросить, мистер Холмс, станок для печатания фальшивых денег? Вы же сказали, что увидели его, заглянув в окно?
Холмс посмотрел на него с виноватым видом.
– Боюсь, инспектор, – сказал он, – что я ошибся. Как я объяснил вам сегодня днем, я лишь мельком оглядел комнату через прореху в шторе. Увы, я, вероятно, принял умывальник у дальней стены за печатный станок. Согласитесь, что вместе с кувшином и тазом, стоящими на нем, при тусклом освещении он в точности напоминает печатный станок. Я приношу искренние извинения за эту ошибку. Впрочем, ваше время не потрачено впустую. Вы арестовали опасного преступника, который, по всей видимости, повинен в похищении и незаконном удержании в неволе.
Судя по сомнению, выразившемуся на лице Лестрейда, его не вполне убедило это объяснение. Но ничего поделать он не мог, ибо Холмс всем своим видом выказывал искреннее раскаяние.
Только когда кэб вез нас обратно на Бейкер-стрит, он позволил себе расхохотаться.
– Теперь вы видите, Уотсон, что за наживку я использовал? – спросил он.
– Да, но, боюсь, Лестрейд заподозрил, что вы его обманули, и это ему не очень-то понравилось.
– О, в конце концов он сменит гнев на милость. Пусть ему не удалось поймать фальшивомонетчика, зато он арестовал похитителя, и все лавры, разумеется, достанутся инспектору. Я не сомневаюсь, что, как и в деле, которое мы расследовали несколько месяцев тому назад в Суррее[32], молодая леди является наследницей солидного состояния, которое пытался захватить Уэзерби.
Однако Холмс оказался не совсем прав в своем предположении.
Примерно неделю спустя нам нанес второй визит доктор Мур Эгер. Он сообщил, что молодая леди, мисс Элис Мейтленд, находится в частной клинике в Кенте и ее здоровье восстановилось настолько, что она смогла рассказать о себе и своем похитителе, настоящее имя которого Виктор Рауз.
Как выяснилось, мисс Мейтленд была единственной дочерью Генри Мейтленда, калифорнийского золотоискателя. На паях со своим партнером, Раузом, он с умеренным успехом разрабатывал жилу в Лейзи-Крик. Оба старателя в конце концов выписали к себе из города жен, однако старательский лагерь не самое подходящее место для женщин и детей (впрочем, из них двоих ребенок был только у Мейтленда), так что компаньоны вложили свой скромный капитал в небольшой торговый бизнес в ближнем поселении, обзавелись лавкой и стали снабжать припасами и оснащением других искателей удачи.
С годами их предприятие начало процветать. Рауз занимался торговлей, тогда как Мейтленд, очень талантливый инженер, после смерти жены занялся проектированием новых механизмов, в частности буровых установок, способных дробить скальные породы.
Испытывая бур, Мейтленд погиб под обломками скалы. Выправить патент на изобретение он не успел, хотя заявку уже подал. По его завещанию доля Мейтленда в магазине, все бумаги и записные книжки отходили дочери Элис, которой тогда был двадцать один год.
Именно бумагами, а не деньгами хотел завладеть его партнер Рауз. Он знал, что может сделать большое состояние на буре, как только тот будет изготовлен и продан[33].
Преследуя эту цель, Рауз предложил мисс Мейтленд совершить в поездку в Англию. Он полагал, что, разлучив девушку с родными и друзьями, сумеет убедить ее переписать на него бумаги отца. В качестве компаньонки для Элис он взял с собой свою жену Агнес, которая позже сыграла роль экономки. Поездка была затеяна якобы для того, чтобы осиротевшая девушка развеялась и сменила обстановку после трагической смерти отца.
Сначала Раузы сняли особняк в центре Лондона и изо всех сил старались развлечь свою молодую спутницу, посещали с ней шикарные магазины Вест-Энда, театры и картинные галереи.
Но мисс Мейтленд оказалась упрямой и никак не соглашалась подписать документы, по которым бумаги ее отца перешли бы во владение Рауза.
Шли недели, приближалась дата возвращения в Америку. И тогда Рауз прибег к отчаянным мерам. Если Элис Мейтленд не желает добровольно расстаться с бумагами, ее можно заставить силой.
Рауз снял уединенную виллу в Хэмпстеде, куда однажды поздней ночью привезли мисс Мейтленд, одурманенную снотворным, которое ей добавили в вино за обедом. Супруги Рауз намеревались держать ее в полубессознательном состоянии, регулярно подмешивая в еду и питье морфий, пока не подыщут стряпчего с сомнительной репутацией. Он составит необходимый документ, а мисс Мейтленд, теперь зависимая от наркотика, с затуманенным разумом и сломленной волей, подпишет его без всяких возражений.
Рауз думал по возвращении в Калифорнию рассказать обеспокоенным друзьям Элис, что она заболела в Англии. За отсутствием свидетелей, способных опровергнуть его историю, он надеялся выйти сухим из воды, ведь в памяти мисс Мейтленд не могло сохраниться отчетливых воспоминаний.
– Удивительная история! – воскликнул Холмс, когда Мур Эгер закончил свой рассказ. – Когда вы в следующий раз увидите мисс Мейтленд, пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания. Я полагаю, она вернется в Америку, когда ее здоровье полностью восстановится?
– Таково ее намерение, – ответил доктор. – Насколько я понимаю, прибыв туда, она выйдет замуж за молодого человека, который, как и ее отец, обладает инженерными талантами. Вне всякого сомнения, он доработает конструкцию Мейтленда и изготовит буровую установку. Я непременно передам мисс Мейтленд ваши добрые пожелания, мистер Холмс, а взамен должен передать вам и доктору Уотсону ее благодарность вместе со знаками признательности.
С этими словами он вручил каждому из нас по небольшому пакету. Развернув их, мы обнаружили внутри два серебряных портсигара, на которых были выгравированы наши инициалы.
Доктор Мур Эгер неодобрительно покачал головой:
– Я предпочел бы более полезные для здоровья подарки, джентльмены. Однако мисс Мейтленд сама их выбирала. Что касается меня, то в знак признательности я могу лишь предложить собственные услуги. Если вам когда-нибудь понадобится помощь врача, мистер Холмс, пожалуйста, не колеблясь обращайтесь ко мне. Разумеется, я не возьму с вас платы.
– Это очень щедро с вашей стороны, – ответил Холмс. – Однако, как может подтвердить мой добрый друг, доктор Уотсон, до сих пор на здоровье я не жаловался. И тем не менее, если когда-нибудь я захвораю, то непременно зайду к вам на Харли-стрит.
Доктор Эгер медленно обвел взглядом нашу гостиную, переходя от стойки с трубками Холмса и кисета с табаком к винным графинам в шкафчике.
