Викки резко откинулась назад, словно он ударил ее. Никогда прежде не видела она его в таком гневе, разве только когда он разбил о стену портрет своего отца. Она снова посмотрела на копию свидетельства. Ей нечего сказать. Оставалось только попытаться сгладить конфликт. Она осторожно подняла на него глаза. Сбывались ее худшие опасения. Секрет, с которым она жила пятнадцать лет, перестал быть секретом. Викки изо всех сил старалась не расплакаться.
— А как я должна была сообщить тебе о своей беременности? Может, через твоего отца? Не забывай, он отправил тебя в Южную Америку, а мне сказал, что ты уехал сам, чтобы избавиться от меня. Я узнала, что это не так, всего два дня назад. Я не знала, ни где ты, ни как с тобой связаться. Не могла же я остаться тут и родить ребенка. Этим бы я обрекла его на жизнь в окружении подлых сплетен, распускаемых людьми типа Алисы Тэккери. Я не могла этого допустить.
— Ладно! — Он сердито провел рукой по волосам и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. — Ладно. Тогда ты не могла мне сказать. Но что тебя остановило два дня назад, в ночь с субботы на воскресенье, Викки… — он оперся обеими руками о стол, склоняясь над ней, — почему ты тогда не сказала?
Молчание повисло в воздухе. Неожиданно его нарушил громкий возглас из-за двери:
— Что вы такое говорите? — В кабинет вбежал Ричи. Он выглядел одновременно растерянным и разозленным. Мой отец — Роберт Бингхэм! — Он переводил взгляд с матери на Вайатта.
Викки прижала руку ко рту, глаза ее наполнились ужасом.
— Ричи… — Значит, когда она услышала какие-то шорохи за дверью, это был ее сын. Ричи был в соседней комнате! Она хлопала ресницами, пытаясь остановить слезы. Она чувствовала себя так, словно в нее всадили нож. — О, Боже!.. Только не это… — двое самых ее близких людей смотрели на нее с обидой и болью.
— О чем вы говорите? — Он посмотрел на Вайатта, потом снова на Викки. Сильный юноша исчез, на его месте снова оказался перепуганный и обиженный маленький мальчик, который еле сдерживал слезы. — Почему он говорит, что он мой отец?
— Потому что это правда, Ричи. Твой настоящий отец — Вайатт Эдвардс.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Нет! Ты врешь! — отчаянно закричал Ричи.
Викки вскочила со стула и кинулась к сыну, но он сердито оттолкнул ее и отступил.
Вайатт встал между ними, стараясь привлечь внимание Ричи.
— Ты позвонил мне, потому что решил выяснить все по-взрослому. Ты спросил, какие у меня намерения относительно твоей матери. Но если ты хочешь, чтобы к тебе относились как ко взрослому, то и веди себя как взрослый. Давай спокойно все обсудим, без истерик.
— Вам легко говорить, — всхлипывал Ричи. — Вам-то все давно известно.
Вайатт молча подал Ричи копию документа, чтобы мальчик мог прочесть дату получения.
— Для меня это тоже новость. Я получил факс сегодня сразу же после того, как ты ушел. Мне стало известно об этом не более получаса назад.
Ричи посмотрел на Викки. Казалось, он собирается что-то сказать. Затем он резко повернулся и молча выбежал на улицу.
— Нужно остановить его, Вайатт! — в панике закричала Викки и кинулась к двери. — Нужно, чтобы он понял…
Вайатт остановил ее, схватив за руку.
— Пусть идет, Викки, — мягко сказал он. — Он обижен, смущен, разгневан. Ему нужно время подумать и успокоиться. Пусть сам все решит. — Он тряхнул головой. — Мне было очень трудно понять произошедшее, а ведь мне уже тридцать семь. Представляю, каково ему.
Вайатт со вздохом опустился на диван. Главное выяснилось, но нерешенные вопросы остались.
— Я не понимаю, Викки, — заговорил он, — как ты могла так поступить со мной? Вся жизнь моего сына прошла без меня. Его первые шаги, первые слова, первые оценки в школе… Я не учил его играть в футбол, не ходил с ним в походы… Не делал всего того, что и мой отец не делал для меня. А я всегда надеялся, что у меня-то с сыном будут другие отношения. Ты лишила нас всего этого. — Он посмотрел на ее побледневшее лицо. — За что, Викки? За что?
— За что? А как я могла сказать тебе обо всем? Тогда бы мне пришлось раскрыть правду Ричи. У него ведь тоже есть права.
— Тогда почему ты не сказала нам обоим?
Викки разозлилась.
— Пока ты не появился в моей жизни две недели назад, у меня не было причин говорить. А потом я считала, что ты сам лишил себя отцовских прав. Разве ты забыл?
Он напрягся, но старался говорить спокойно.
— Это я могу понять, но я не понимаю, почему ты не сказала мне об этом в субботу? Мы занимались любовью, признались друг другу в своих чувствах, но ты все равно скрыла от меня, что Ричи мой сын.
По щекам Викки текли слезы, но она старалась не расслабляться.
— А ты думаешь, моя душа не рвалась на части? Сказать тебе и ждать, примешь ли ты меня и моего сына или нет? А если бы ты отвергнул нас? Что тогда? Нам здесь не жить. Или сначала рассказать Ричи, чтобы он возненавидел меня? — Гнев душил ее. — У тебя все слишком просто! — усмехнулась она. — А как я могла сказать такое собственному сыну? — Она повысила голос, и слезы еще сильнее потекли по ее щекам.
Вайатт не знал, что ответить. Он не знал, как утешить ее. Но Викки и не ждала ответа.
— Представь, как я присела бы рядом с ним на диванчик и ласково бы начала: Ричи, ты помнишь того прекрасного человека, которого ты считал своим отцом? Так вот, на самом деле это не твой отец. Тот добрый и любящий человек, который растил тебя, заботился о тебе, любил тебя, как своего собственного сына, не твой отец. Забудь его, потому что он не был твоим отцом, это все ложь!
Она сквозь слезы посмотрела на него.
— Скажи мне, Вайатт, — что я могла сказать сыну? Что человек, который дал ему уютный и надежный дом, который делал его жизнь интересной, больше не должен существовать в его памяти и сердце? Человек, который ни разу не заставил меня чувствовать себя неловко или испытывать чувство вины… — Она всхлипнула. — Теперь я все испортила. Мой сын ненавидит меня… ты меня ненавидишь… — Она не могла больше продолжать. Сбылись все ее страхи. Она повалилась на диван, закрыла лицо руками и зарыдала. Никогда в жизни ей не было так плохо.
Вайатт не знал, что делать. Он молча смотрел на нее, на то, как сотрясалось ее тело, как она закрывала лицо руками. Викки была такой беззащитной. Он пришел сюда, чтобы наказать ее, а теперь не мог видеть ее слез и страданий. В этот момент она, как никто другой, нуждалась в заботе, любви и поддержке.
Несколько секунд он мучительно боролся с собой, но, в конце концов любовь взяла верх, и он нагнулся к ней и нежно обнял, пытаясь утешить и забрать всю ее боль.
