— Устала? Сил на кофе с коньяком у тебя хватит?
— Вполне. — Алекса тоже улыбнулась.
— Прекрасно, — кивнул Марк. — За кофе и поговорим.
— О том, как нам подменить статую? Марк, я только об этом и думаю. Конечно, такие вещи нельзя планировать, но…
— Я вовсе не это имел в виду, Алекса. Я хотел поговорить о том, что произошло на Кавосе… — Марк подозвал официанта и заказал кофе и коньяк. Заказ почти тотчас же принесли, и он, немного помолчав, вновь заговорил: — Да, я хочу поговорить именно об этом, о нас с тобой… Поверь, Алекса, я вовсе не собирался воспользоваться твоим добрым отношением ко мне. И я не воспользовался. Ведь мы с тобой взрослые люди. Нас влекло друг к другу, и это не имело никакого отношения к моему заданию.
— Не имело отношения?
— Ни малейшего. Ты должна мне поверить, иначе разговор не имеет смысла. Ты была… очень дорога мне. И по-прежнему дорога. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты мне веришь, Алекса?
Она молча кивнула.
— А когда мы занимались любовью…
Алекса отвернулась.
— Нет, смотри на меня, — потребовал Марк. — Когда мы занимались любовью, между нами существовало нечто большее, чем страсть. Это было настоящим чудом.
— Тогда почему ты не сказал мне правду?! — воскликнула она. — Почему ты позволил лжи стать между нами?
Марк потупился.
— Потому что я хотел… Я хотел сохранить то, что нашел.
— Но ты ведь понимал, что это невозможно, не так ли?
Марк промолчал.
— Да, ты прекрасно все понимал, — продолжала Алекса. — Твоя работа не оставляет места личным отношениям. Когда все закончится, ты вернешься в Англию, а я останусь на Кавосе. Я права?
— Да, ты права, Алекса. — Он накрыл ладонью ее руку. — Но прежде, чем я уеду, я хочу восстановить наши добрые отношения, а этого не случится, пока ты не простишь меня, не простишь мне ложь и обман.
В глубине души она уже простила его.
— Когда мы расстанемся, Алекса, мы должны сохранить добрые чувства…
— Мы сохраним их, — прошептала она.
Марк вздохнул с облегчением. Разумеется, ему не хотелось думать о том, что им придется расстаться, но теперь он знал, что не будет мучиться, вспоминая об этой женщине.
— То, что произошло между нами… это было настоящим, истинным — во всяком случае, для меня, Алекса.
— И для меня, Марк.
Алекса почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы, но она сдержала их и заставила себя улыбнуться.
…Они шли по тихим ночным улочкам, шли молча, потому что молчание сейчас вполне их устраивало, — оба понимали, что разговорами могли бы все испортить. Лишь когда они поднялись в номер Алексы и зажгли свет, Марк наконец заговорил:
— Видимо, лучше выключить верхнее освещение. — Он подошел к кровати и включил настольную лампу. — Да, так гораздо уютнее.
Двуспальная кровать с продавленным матрасом и кривобокий комод выглядели столь убого, что Алекса рассмеялась.
— Главное, тут чисто, — сказала она. — И я здесь прекрасно выспалась.
— Ты заслужила отдых, — кивнул Марк. — Путешествие было утомительное.
— Я не жалуюсь.
— И от этого мне еще тяжелее, — сказал Марк.
Он по-прежнему стоял рядом с кроватью и ждал. Ждал, когда Алекса попросит его удалиться. Однако она молчала и вопросительно поглядывала на него. Казалось, она тоже чего-то ждала.
Наконец, не выдержав, он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее щеке. Она не отстранилась, и Марк хрипло прошептал;
— Алекса, я так хочу тебя…
Она попыталась ответить, но у нее перехватило дыхание. И она ответила ему взглядом.
В следующее мгновение Марк обнял ее, и губы их слились в поцелуе. Минуту спустя он прошептал:
— Значит, ты не прогонишь меня?
— Нет, Марк, только не сегодня. Я слишком по тебе соскучилась.
Он стиснул ладонями ее лицо и стал покрывать его поцелуями.
— Прости меня, Алекса, прости… Я не хотел обидеть тебя, не хотел…
— Знаю, Марк, — шепнула она.
Тут он принялся расстегивать пуговицы на ее блузке, а затем — молнию на юбке, и вскоре и блузка, и юбка с легким шорохом соскользнули на пол. А в следующее мгновение Алекса оказалась в его в объятиях — горячая и трепещущая.
— Марк, твоя одежда… — пробормотала она.
— Да, я… — Он принялся возиться с пуговицами на рубахе, но Алекса остановила его руки и сама стала его раздевать.
Ее пальчики оказались на удивление проворными, и через несколько секунд она стащила с него рубашку. Затем потянулась к пряжке ремня. Прошло еще несколько секунд, и их обнаженные тела соприкоснулись. Марк заключил ее в объятия, опустился вместе с ней на кровать и прошептал:
— Хочу, чтобы для нас это было впервые.
— Так и будет, Марк. — Алекса поняла его. Впервые они займутся любовью честно — между ними не будет ни лжи, ни обмана.
— Это будет прекрасно, — шептал он, лаская ее. — Ты забудешь прежнего Марка.
— Кое-что мне нравилось и в прежнем Марке. Я не хочу его забывать.
— О, Алекса…
Он принялся целовать ее груди, а она тихонько застонала; по всему ее телу разливался жар, и ей казалось, что она вот-вот сгорит в этом пламени. Потом стал покрывать поцелуями ее живот и бедра; когда же губы его коснулись ее лона, Алекса вскрикнула и затрепетала — жар становился нестерпимым. Закрыв глаза и запрокинув голову, она наслаждалась этой сладостной пыткой, и из горла ее вырывались громкие стоны.
Но вот Марк наконец-то вошел в нее, и она поняла: все происходившее ранее было прелюдией, теперь пришло время симфонии. Их тела двигались в полной гармонии, словно слились в единое целое, и они достигли наивысшего блаженства одновременно. И тотчас же Марк обнял ее и прижал к себе — он не желал с ней расставаться. Наконец она попыталась отодвинуться, но он прошептал:
— Нет, пожалуйста, останься рядом.
Алекса тихонько вздохнула и прижалась щекой к его плечу. Она знала: им предстоит расстаться и скорее всего это их последняя ночь. Но сейчас ей не хотелось об этом думать — хотелось заснуть и проснуться в объятиях Марка, хотелось эту ночь, последнюю, провести с ним рядом.
…Они добрались до Мемнопы благополучно (машину Марк взял еще накануне, до ужина), однако городок разочаровал Алексу, он почти не отличался от Триполиса.
— Зато здесь замечательное морское побережье, — заметил Марк.
— И где же оно?
— К северу отсюда. И еще там есть очень симпатичная бухта.
