Закончив раскладывать вещи, Карина постучала в стену, а затем, так как Мигель на зов не явился, вышла в коридор и открыла дверь в соседнюю комнату.
Она была немного меньше отведенной ей и выглядела скромнее: ни цветов в вазах, ни ярких безделушек на полках и столике, ни кружевных занавесей на окне. На стуле лежал брошенный Мигелем пиджак, рядом, на полу, валялся галстук.
Карина убрала пиджак в шкаф, повесила галстук и проверила ящики. Рубашки, брюки, белье — все содержалось в отменном порядке. Она уже собиралась выйти из комнаты, когда заметила вероятно выпавшую из пиджака бумажку, и, наклонившись, подняла ее.
Справка о беременности!
— Что это ты тут делаешь? — раздался у нее за спиной громкий шепот, и в тот же момент сильные руки обхватили ее сзади.
— Боже, Мигель! Ты же мог меня напугать!
Он повернул ее к себе и крепко поцеловал в губы.
— Где ты был?
— Звонил в Нью-Йорк. Разговаривал с Крисом. Через три дня мы должны подписать важное соглашение с одной крупной компанией, которая намерена построить в нашей стране автомобильный завод.
— Тебе придется лететь в Штаты?
— Нет. Крис наделен всеми соответствующими полномочиями. В ближайшие месяцы основная тяжесть ответственности ляжет на него. Он еще молод, так что пусть доказывает свою полезность.
— Ты так ему доверяешь?
— Я ему доверяю. В большом бизнесе невозможно проследить за всем самому. Самое главное, что требуется от хозяина, это уметь находить настоящих профессионалов.
— Но ведь профессионалы могут сыграть и против тебя?
— Только в том случае, если у них нет ясных перспектив. У него такие перспективы есть. — Взгляд его упал на листок в ее руке. — А это что такое? Надеюсь, ты не нашла у меня под подушкой ничего компрометирующего?
Карина развернула листок.
— Это справка о моей беременности. Я оставила ее в нашей нью-йоркской квартире, когда уходила оттуда. Оставила для тебя. Зачем ты сохранил ее?
Повернувшись так, чтобы Карина не видела его лица, он сказал:
— Я не знаю, как тебе объяснить. Тогда этот листок был единственным доказательством, что у меня есть ребенок. Я не мог найти тебя. Я не знал, где тебя искать, но знал, что он существует, что он живет в тебе. — Смуглое лицо Мигеля потемнело от проступивших на нем темных пятен румянца. — Этот листок давал мне надежду.
Тронутая столь явным проявлением чувств у обычно сдержанного и постоянно контролирующего себя человека, Карина обвила его за шею.
— О, Мигель…
Он уткнулся лицом в ее волосы и молча привлек к себе. Какое-то время они стояли неподвижно, словно объединенные общей надеждой, потом Мигель глубоко вздохнул и мягко разнял ее руки.
— Нам уже надо идти, но прежде возьми свою одежду.
— Какую еще одежду? — удивилась Карина.
Он подошел к шкафу и снял с верхней полки увесистый чемодан.
— Ту, которая здесь.
Заинтригованная Карина расстегнула «молнию» и подняла верх. Одного взгляда на то, что лежало там, оказалось достаточно, чтобы все понять.
— Здесь все те вещи, которые я оставила в нашей квартире. Все то, что ты мне подарил. Вот шелковое платье… Ты купил его мне, когда мы только познакомились. Вот эти туфли ты подарил мне в тот день, когда на моих старых сломался каблук. Белье… украшения… Боже, я и забыла, сколько у меня всего. — Она рассмеялась. — Как жаль, что теперь у меня совсем другие размеры.
— Мы купим тебе все, что нужно, — поспешно уверил Мигель. — Завтра же пройдем по магазинам и…
— Следует ли понимать это так, что я слишком толстая? — воинственно спросила Карина. — Может быть, ты еще скажешь, что я ужасно выгляжу?
Мигель замахал руками.
— Нет, нет, что ты! Ничего подобного! Ты стала еще более соблазнительной. А фигура у тебя просто идеальная.
Они рассмеялись одновременно. Карина чувствовала себя так, словно только что выпила бокал шампанского.
— Вы отъявленный лгун, сеньор Гомес. Я не верю ни единому вашему слову и требую доказательств.
Лукавая улыбка скользнула по губам Мигеля.
— У меня есть доказательства, сеньора Гомес, и я имею возможность предъявить их прямо сейчас. Но в таком случае вы пропустите ланч.
Ее взгляд скользнул вниз и, наткнувшись на одно из заявленных доказательств, поспешно метнулся в сторону.
— Пожалуй, мы рассмотрим их позже. — Карина шагнула к двери. — Переодевайся и зайди за мной.
Мигель поймал ее за руку и притянул к себе.
— А может быть, мы все же задержимся? К черту ланч. Я хочу тебя.
Карина вырвала руку из его пальцев. Надо уходить. Иначе через несколько секунд ее саму придется вытаскивать отсюда.
— Ты сошел с ума! Нас же ждут твои родители. Что подумает обо мне твоя мать!
— Они все поймут.
— А я не хочу, чтобы они все понимали.
Долорес Гомес встретила Карину так, словно они были знакомы уже давно. Разговор шел непринужденно, причем говорили главным образом мужчины, а женщины в основном слушали. Время от времени Карина ловила на себе внимательный, но отнюдь не враждебный, а скорее доброжелательный взгляд Долорес. Мигель рассказывал о том, как прошли переговоры в Хьюстоне и в Нью-Йорке, Хавьер вспоминал о том, какое впечатление произвела на него Америка, когда он впервые приехал туда. Долорес изредка задавала ничего не значащие вопросы то сыну, то мужу, но почти ни о чем не расспрашивала Карину.
Ланч состоял из нескольких блюд, и каждый мог выбирать то, что хотел. Сев за стол, Карина обнаружила, что изрядно проголодалась, и взяла для начала овощной салат. Потом отведала запеченной в тесте рыбы и закончила сладким фруктовым желе.
— Расскажи мне о своей семье, — попросила Долорес.
Карина повторила то, что уже говорила Хавьеру, не забыв упомянуть о щедрости Мигеля, пообещавшего поддержать ее родителей.
Долорес удовлетворенно кивнула.
— Так и должно быть, дорогая. Наш сын — состоятельный человек, а твои отец и мать теперь и его семья.
Карина отложила вилку и покачала головой.
— Я вышла за вашего сына вовсе не для того, чтобы возложить на его плечи ответственность за моих родителей.
Хавьер раскатисто рассмеялся, Долорес едва заметно улыбнулась.
— Конечно нет, дорогая. Никто так и не думает. Если бы ты хотела вытянуть из него побольше денег, то никогда бы не уехала из Нью-Йорка.
Довольная тем, что ее поняли, Карина облегченно вздохнула.
— Вы правы. Я не заглядывала в его бумажник, мне был нужен только он сам. И о Рафаэлле я ничего не знала.
