— Ты не понимаешь... мы... мы любили друг друга, — смущенной скороговоркой пробормотал Джеймс.
Выражение лица Паркера не смягчилось ни на йоту.
— То, что ты сделал, отвратительно, и никакие ухищрения не могут придать твоему поступку вид достойного и добродетельного.
— Это было всего один раз, Мелоди была одинока и очень несчастной.
— А ты оказался ублюдком... О, пардон, ублюдок — это я.
— Я вовсе не горжусь...
— Тем, что дал жизнь сыну, не оправдавшему твоих ожиданий? Что ж, со временем я и сам это понял.
— Я хотел сказать, что не горжусь тем, как обошелся с тобой, с твоей матерью... даже с Филом. Я виноват. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что, подсознательно пытаясь загладить вину, я впал в другую крайность: слишком потакал Филу и Грегу. Я не хотел оказывать тебе предпочтение.
— Ты в этом преуспел.
— Грег чувствовал, что ты превосходишь его во всех отношениях, и не прощал тебе этого. Но и ты виноват, ты всегда был сам по себе, упрямец... Если бы ты знал, чего мне стоило добиться, чтобы тебя оставили в школе! Я делал щедрые взносы, даже финансировал оборудование новой площадки для гольфа! От тебя всего-то и требовалось, что извиниться. А ты? Тебе было на всех наплевать! Тебе никто не был нужен.
Паркер прищурился, на несколько секунд тяжелые веки скрыли выражение глаз, когда же он снова посмотрел на Джеймса, взгляд стал совершенно непроницаемым.
— Ты мне не нужен, — холодно сказал он отцу.
Девон стало даже жаль гордого старика. Его худое морщинистое лицо еще больше осунулось, впервые Джеймс Холлинз выглядел на свой возраст.
— Почему ты решил рассказать мне сейчас? — спросил Паркер.
— Я испугался, что умру и ты, так и не узнаешь правду. Я не мог переложить эту ответственность на плечи твоей матери. Мне внезапно стало очень важно, чтобы ты все узнал.
В палату снова заглянула медсестра. Разрываясь между двумя желаниями быть с Джонни и остаться с Паркером, Девон подошла к Паркеру и тронула его за руку. По тому, как он посмотрел сначала на ее маленькую кисть, затем на лицо, Девон поняла, что он почти забыл о ее существовании.
— Паркер, мне нужно идти.
— Я пойду с тобой. — Паркер взглядом пресек ее попытку возразить.
— Утром мы сможем перевести мальчика в палату, — сообщил хирург.
— Я вам очень благодарна, — сказала Девон, наверное, в сотый раз. Никакие слова не могли выразить ее признательность людям, чье мастерство спасло Джонни жизнь.
— Если хотите, вы можете остаться с мальчиком, но он не проснется до утра, так что советую вам вернуться домой и как следует отдохнуть.
— Я за этим прослежу, док, — пообещал Паркер.
Девон посмотрела на него с негодованием.
— Я остаюсь с Джонни!
— Чтобы завтра свалиться без сил, как раз тогда, когда ты действительно будешь ему нужна?
Девон не могла не признать, что в рассуждениях Паркера есть рациональное зерно.
— Ладно, я поеду домой. — Она еще раз посмотрела на маленькую фигурку спящего мальчика и повернулась к врачу. — Но если я понадоблюсь, вы мне позвоните?
Паркер вздохнул.
— Девон, они же уже сказали, что позвонят! Пошли отсюда, ты только путаешься под ногами. Я отвезу тебя домой.
Девон неохотно подчинилась.
Вставив ключ в замочную скважину, Девон обнаружила, что в спешке забыла запереть дверь.
— Ты зайдешь? — спросила она, оборачиваясь к Паркеру.
— Вообще-то собирался, а ты против?
Светила полная луна, но раскидистый дуб, росший у самого дома, заслонял лунный свет, и лицо Паркера оставалось в тени.
— Разве я могу захлопнуть перед тобой дверь — после всего, что ты сделал для Джонни?
Паркер невесело усмехнулся.
— Что ж, и на том спасибо, хотя, признаться, я надеялся, что ты пригласишь меня в дом не только из благодарности.
— Я вовсе не имела в виду... Конечно, ты мне нужен не только... — Девон смутилась и кое-как закончила фразу: — Конечно, я собиралась пригласить тебя в дом.
— Если ты боишься, что я не вовремя попытаюсь удовлетворить свою похоть, то я могу лечь на диване.
Девон едва держалась на ногах от усталости, но мысль, что Паркер пожелает «удовлетворить свою похоть» не показалась ей такой уж ужасной. Они вошли в дом, Девон щелкнула выключателем и заморгала от яркого света.
— Честно говоря, мне хотелось бы кого-нибудь обнять, к кому-нибудь прижаться.
Если Паркер сочтет ее навязчивой — пусть, но она не хочет оставаться в одиночестве.
— Кого-нибудь? Кого угодно?
Девон вздохнула.
— Нет, не кого угодно, только тебя. Теперь ты счастлив? — Глупый вопрос, конечно, он не счастлив! Она осторожно предложила: — Не хочешь поговорить?
— Нет! — отрезал Паркер. — Я не хочу говорить ни про деда... извиняюсь, отца, ни с ним самим.
Девон поморщилась от горечи в его голосе. Паркер издал короткий и такой же горький смешок.
— Это что же получается: человек, которого я всю жизнь считал отцом, на самом деле — мой единокровный брат? Счастливая семейка!
Девон знала, что Паркеру все-таки нужно, просто необходимо с кем-то поговорить, но понимала, что не должна настаивать. Взяв его за руку, она стала подниматься по лестнице и потянула за собой Паркера.
Девон уснула сразу же, как только голова коснулась подушки, но проспала недолго. Когда она проснулась, было еще темно. По тому, как дышал Паркер, она догадалась, что он тоже не спит. Он лежал к ней спиной. Девон помнила, что заснула в его объятиях, и теперь ей казалось неправильным, что они лежат порознь. Она осторожно положила руку на спину Паркера. По его гибкому телу прошла волна дрожи, но он не шелохнулся, не повернул головы, ни сказал ни слова. Девон принялась нежно массировать его затвердевшие мышцы, чувствуя, как под ее руками напряжение постепенно отпускает его. К тому времени, когда мышцы Паркера расслабились, она тяжело дышала, и не только потому, что устала.
— Так лучше? — прошептала Девон.
Она придвинулась ближе и прижалась грудью к его спине. Паркер глубоко вздохнул — этот вздох сказал Девон все, что она желала услышать. Перекинув руку через плечо Паркера, она принялась медленно поглаживать его торс.
— Девон, что ты делаешь?
— Прикасаюсь к тебе. — Она переместила руку ниже. — А что, ты против?
— Ты не должна ничего делать из благодарности.
Девон пожалела, что не видит его лица.
— Это вежливый отказ?
— Нет, я хочу, чтобы ты делала это, только если...
