— Конечно, скучал, куколка! И если бы хоть кто-нибудь знал, где эта деревня, мы бы сразу отправились вас искать! Верно, сеньора? — обратился он за подтверждением к Инес.
Ее злобный взгляд на мгновение остановился на Тине.
— Верно. — И тут же, совершенно сменив выражение, с мягким укором обратилась к Вегасу: — Вам никогда не понять, Рамон, какую боль я испытала, когда узнала, что вы отправились без меня. Конечно, у меня нет сомнений, что это была идея сеньориты Доннелли. Только англичанка способна провести три дня в джунглях наедине с мужчиной, который ей в сущности совершенно незнаком!
Тина уже не могла сдерживаться, резкий ответ готов был сорваться с языка, но помешал холодный, недовольный ответ Рамона:
— Это неправда и несправедливо, Инес. Мы отправились в джунгли работать, и нужно ли напоминать, что поглощенность сеньориты Доннелли работой предотвращала всякие иные мысли или необычные ситуации. Ее главной целью было найти новое средство для облегчения несчастий больных, и ей удалось этого достигнуть. В таких условиях приходится забывать об удобствах, поэтому я требую, чтобы вы больше подобных замечаний не делали. Понятно?
Инес вспыхнула. Она не хотела сердить его, но было ясно: ее больно укололо то, что он защищает эту девушку, которую она теперь неохотно признавала своей соперницей. Опустив ресницы, она скрыла злобу, но Тина ощутила всю силу этой злобы, когда Инес, с трудом сдерживаясь, произнесла:
— Прошу прощения, сеньорита Доннелли, кажется, моя маленькая шутка была не лучшего вкуса.
Тина холодно кивнула, принимая извинение, но когда они направились к костру, где раздавали ужин и где их ждали сотни вопросов, она ощутила ледяное дуновение, которое не имело ничего общего с падающей к вечеру температурой. Она чувствовала, что теперь, после того как Рамон неожиданно защитил ее, донья Инес стала ее заклятым врагом, и хотя внутренне высмеивала себя за неуверенность и робость, не могла избавиться от ощущения опасности при виде такой откровенной ненависти.
За ужином им задавали множество вопросов, на которые нужно было отвечать, не упуская малейших подробностей. Ответы выслушивались со смесью удивления и уважения, и уже миновала полночь, когда собравшиеся у костра начали наконец неохотно расходиться, обсуждая друг с другом услышанное. К тому времени как последний участник экспедиции покинул костер, оставив ее наедине с Тео, Тина чувствовала себя совершенно опустошенной. Несколько секунд назад она видела, как сеньор заботливо проводил Инес в направлении ее гамака, и тут же ее охватила депрессия, заныла каждая мышца тела. Ей хотелось спать, и она устало посмотрела на Тео, когда он предложил:
— Давайте погуляем перед сном, куколка, нам нужно кое-что прояснить, и я многое могу вам рассказать.
Она покачала головой.
— Простите, Тео, но придется подождать до утра. Я устала.
— Конечно, милая. — Он небрежно охватил ее одной рукой. — Но то, что я собираюсь сказать, важно и займет всего минуту, — уговаривал он.
На возражения не было сил. Тина уже достаточно хорошо знала Тео, чтобы понимать, что лучше согласиться с ним, чем сопротивляться — иначе не отвяжется. Поэтому она устало ответила:
— Хорошо, но, пожалуйста, побыстрее.
В темноте безлунной ночи она не видела его лица, но чувствовала исходящее от него удовлетворение, когда он повел ее в сторону леса. Она безропотно подчинилась, отчасти даже благодарная ему, что он не выбрал речной берег, навеявший нелегкие воспоминания, но когда он миновал первый ряд лесных гигантов, явно собираясь углубиться дальше, она возразила:
— Здесь достаточно далеко. Рассказывайте, что хотели. — Она посмотрела на него, пытаясь в темноте разглядеть лицо, и испытала легкий страх, не услышав ответа. Тишина была необычной, угрожающей и вызвала легкую панику. — Тео, — резко сказала Тина, — почему вы не отвечаете? — И когда его сильные руки привлекли ее и грубо притянули, она слишком поздно прокляла себя за глупость.
— Прекратите! — Она кулаками била его по бочкообразной груди. — Прекратите, или я закричу и подниму весь лагерь!
Угроза не произвела никакого впечатления. Воспламеняясь, он с хриплым смехом притянул ее еще ближе и прижался толстыми губами к ее рту. И пока длился поцелуй. Тина испытывала муку: поцелуй был жестоким, ласки грубыми и настолько лишенными нежности, что когда он наконец поднял голову, Тина чувствовала себя оскверненной. Испытывая отвращение, она услышала его хриплый шепот:
— Вы у меня в крови, Тина, милая! Вы должны быть со мной ласковой, слышите? Я без ума от вас!
Когда он снова опустил голову, она увидела полубезумный блеск его глаз и успела вскрикнуть, прежде чем он заглушил этот звук. Снова погрузилась она в пропасть унижения, и страх потерять сознание заставил ее еще отчаянней сопротивляться. Она отчаянно отбивалась, пиналась, но ее усилия лишь раззадоривали его. Тина почувствовала, что теряет сознание, и сделала последнее отчаянное усилие освободиться, изо всех сил пнув Тео по ноге.
И освободилась с такой неожиданностью, что упала. Лежала, слишком уставшая, чтобы встать, и со свистом вбирала воздух распухшими измученными губами. Словно на удалении она слышала какие-то звуки, потом что-то с грохотом упало около нее. Тина смотрела и не могла понять смысл открывшейся сцены. Рядом с ней навзничь лежал Тео, почти без чувств, а над ним стоял Рамон Вегас и внимательно наблюдал за лежащим. Даже во тьме Тина видела, какая свирепая ярость исходит от бразильца; это было ясно по его напряженной позе, по стиснутым кулакам, по тому, как он следил за движениями Тео. Забыв о своих страданиях, она испуганно лицезрела гнев, который он и не пытался скрыть. Не было никаких сомнений в том, что Рамон, угрожающе нависая над Тео, ожидая его реакции, готов прибегнуть к главному закону джунглей — нападать без пощады! Исчез невозмутимый потомок испанских аристократов, его место занял человек, с пугающей стремительностью вернувшийся к той форме правосудия, которую применяют первобытные племена, — те самые племена, которые он поклялся освободить: к правосудию немедленного возмездия.
Но вот Рамон сделал выпад, и Тина с ужасом увидела, как его руки стиснули горло Тео. Она пыталась заставить пересохшее горло крикнуть, но ее жалкие попытки перекрыл резкий, отчаянный крик, который поднял с ветвей десятки птиц, заставив их с шумом метаться в темноте. И сквозь этот шум голос Инес умолял рассвирепевшего Вегаса:
— Рамон! Не нужно! Madre de Dios! Вы убьете его! — Инес бросилась к Вегасу и заколотила его кулаками по спине, продолжая умолять отпустить Тео, в выпяченных глазах которого отражался страх. Тина встала и с трудом направилась к Рамону.
— Пожалуйста, — с трудом произнесла она, — не нужно...
И когда он выпустил Тео и стремительно повернулся к ней, колени ее подогнулись. Она отчаянно пыталась выдержать его обвиняющий взгляд, готовая скорее снести презрение, чем позволить ему поддаться ярости и погубить себя. На его лице отразилось изумление, и он проговорил:
