— Простите, принцесса, видимо, я чем-то вас напугал? Вы смотрите на меня так, как будто увидели, если не покойника, то привидение.
— А почему вы не в Гатчине? — только и смогла выговорить Мария.
— В Гатчине? А зачем мне нужно быть в Гатчине?
— Но вы же написали Натали записку…
— Записку? Какую записку?
— В которой сообщали, что ждете ее в Гатчине.
— Вот как, — с Александра мигом слетела вся веселость. — Так вы говорите, что я пригласил Натали в Гатчину?
— Я видеть ваш лист, я читать! — от нервности Мария почему-то заговорила по-русски.
— Я не писал княжне никакого письма, поверьте мне. Но думаю, я знаю, откуда дует этот ветер. Похоже, что отец не до конца поверил в наш розыгрыш.
— А вы не боитесь, что эта игра зайдет слишком далеко?
— Ваше высочество! — лицо Александра от напряжения побагровело, а желваки заиграли на скулах. — Мы притворяемся! Между нами ничего нет. Но если вы прикажете, мы тотчас все отменим. И я признаюсь всем, что роман этот выдуман, а я всего лишь хотел насолить императору.
— Хорошо, — тихо сказала Мария. Голова разболелась с новой силой, и сердце, казалось, выпрыгнет из груди. — Идите и сделайте что-нибудь. Я вам доверяю. И не тревожьте меня более сегодня — мне надо отдохнуть…
Александр молча поклонился ей и вышел. Оказавшись за дверью, он на минуту остановился, чтобы собраться с мыслями. Отец разгадал его — как, когда, почему? Или не разгадал, а решил проверить силу его чувств? Или он снова играет с ним, как кошка с мышкой? Александр почувствовал себя униженным. Император действовал как завоеватель, как абрек — умыкнул самое дорогое обманом, чтобы потом посмеяться над ним и распять его любовь. «Но нет, я так просто не сдамся!» — сказал себе Александр и, запасшись твердостью, направился к отцу.
Он застал Николая в стадии сборов. Государь отдавал последние указания перед отъездом в Гатчину. Туда, туда, в Гатчину — в этом Александр ни минуты не сомневался. Николай с интересом взглянул на мрачную решимость сына, пышущего ненавистью и озлобленного донельзя, и знаком отпустил адъютанта.
— Итак? Что сие за сцена? Ты врываешься в мой кабинет, как султан в свой гарем, где уже похозяйничали воры.
— Это Вы написали от моего имени письмо княжне Репниной, прося ее приехать в Гатчину?
— И это все? Я-то думал, случилось нечто ужасное.
— И оно случится, если вы тотчас же не перемените свое решение!
— Вы угрожаете? А ведь это мне впору сердиться на вас. Выдумали обмануть императора! Ей Богу, вы с Репниной, как малые дети. Но да я не намерен вас наказывать, придумали игру в любовь, побаловались и будет. Александр, это же несерьезно. Недостойно будущего императора.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — побледнел Александр.
— Хватит. Хватит притворства, Саша. Лжи и без того достаточно. Вы разыграли неплохой спектакль — признаю, что попался на вашу удочку. Правда, ненадолго. Но теперь все кончено. Все возвращается на круги своя. Вы готовитесь к свадьбе, а мне… Осталось только на самом деле приказать княжне стать моей любовницей.
— Как это вы всегда и делали! — с негодованием воскликнул Александр.
— Не всегда, сын мой, не всегда. Но никогда не получал отказа.
— А как же Натали? И разве наш с ней розыгрыш не означает отказа?
— Стало быть, старею, теряю форму. Но ничего, — я надеюсь, эта ночь мне поможет наверстать упущенное.
— Отец! — Александр и сам не понимал, как это случилось — вдруг рухнул перед отцом на колени. — Я прошу, нет, я умоляю вас, оставьте княжну! Я люблю Натали. Люблю, по-настоящему.
— А как же вы тогда любили Калиновскую?
— Это все другое, все иначе. Я дышать на нее боюсь, лишний раз в ее сторону посмотреть — это же такое испытание! Мука и — радость, когда она позволяет видеть ее, говорить с нею. Я и не целовал ее. Нет-нет! Не смейтесь! Не смог так, как других.
— Бедный мой мальчик! — Николай впервые за эти дни почувствовал себя отцом, а не соперником. — Ты и впрямь влюблен? О, Господи! А я-то хотел наказать тебя за дерзость. Встань, встань!
Николай решительно подошел к сыну, прятавшему лицо в ладонях, и помог ему подняться. Александр не смотрел отцу в глаза — он все время плакал и не мог остановиться. Чувства душили его.
— Полно, Саша, полно! Успокойся и выслушай меня, — Николай выдержал паузу, давая Александру возможность справиться со слезами, и торжественно, хотя и не без иронии, произнес. — Мы, Николай Первый, Император и самодержец Всероссийский, отказываемся от княжны Репниной в пользу Нашего сына, Великого князя Александра… Поезжай к ней, догони ее. Передай Натали, что я зла на нее не держу, и пусть перестанет избегать меня.
Наташа ехала в Гатчину с тяжелым сердцем. Что-то в этой истории с письмом было неясно, непонятно, и странная тревога все больше и больше овладевала ею, пока дорогой она размышляла над этим событием. Кучер гнал лошадей, хотел добраться в Гатчину до заката, карету трясло, усиливавшееся неудобство отягощало ее и без того нерадостное настроение. Оно окончательно испортилось, едва только карета въехала на аллею, ведущую ко дворцу.
Гатчинский замок предстал перед ней во всей своей пугающей мрачности. Солнце уже зашло, и вдоль аллеи зажжены были газовые фонари, бросавшие на скрипящий под колесами гравий мерцающие мистические тени. При дворе поговаривали, что над Гатчинским домом витают призраки мальтийских рыцарей, отцов масонства. И сам дворец, расположенный на берегу Белого озера, всего лишь одна сторона, видимая сторона Луны, тогда как ее другая сторона — темная, скрыта на берегу соседнего Черного озера, где еще Павлом I, избранным некогда великим магистром мальтийского ордена, был построен Приоратский дворец, предназначавшийся для настоятеля мальтийских масонов.
Карета подъезжала к Гатчинскому дворцу со стороны плаца, и его величественный силуэт высился симметричными куполами и башнями, пугал чернотой бойниц и напоминал контурами средневековый замок или военную фортецию, в которой все было удобно для сражений, а не для жизни, роскошной и праздной. Рассказывали, что под дворцом существовала целая система подземных укреплений, и далеко в леса из здания вел подземный ход, которым в случае опасности могли воспользоваться его обитатели и гости.
Наташа никогда не бывала в Гатчине. Дворец вот уже десять лет был одной из резиденций императора, но пользовался Николай ею не часто.
Прежде, во времена ее первого владельца и создателя графа Григория Орлова это было очаровательное место для веселого времяпровождения. Богатый Орлов щедро заполнял просторные и светлые галереи и залы дворца картинами и статуями, гобеленами и образцами всевозможного оружия. У него была огромная библиотека, составленная из редких книг и других печатных раритетов.
Превращенный в эпоху Павла в бастион, дворец лишился прелестной лужайки перед парадным входом. Были заделаны или перегорожены анфилады и арки, летние веранды и лоджии, придававшие прежнему дворцу ажурность и легкость. Не склонный к амурности Павел превратил по своему вкусу загородную виллу для пикников и отдохновения в крепостное сооружение, подавляющее своей монументальностью и строгостью.
