– А что Эзра?
– Мы старые друзья, и он ничего не скажет, даже если я пересплю с Клеопатрой. – Взяв в ладони ее груди, Хэл легонько помял в пальцах соски.
От сжигавшего ее сладострастия Розалинда задрожала и запрокинула голову.
Хэл провел языком по ее уху.
– Ты согласна?
– О Боже, разве я могу сказать «нет»?
– Хорошая девочка. – Хэл повернул ее к себе лицом и, расстегнув ворот рубашки, поцеловал ямку на шее.
Розалинда вздрогнула и обхватила его голову, балансируя на грани здравомыслия. Ее грудь налилась твердостью.
– Тебе лучше снять одежду, чтобы мы ее не помяли.
Это предложение вызвало у Розалинды в животе судорожные спазмы. Должно быть, она ответила что-то в знак согласия. Хэл мгновенно снял с нее верхнюю одежду, сапоги и пистолеты.
– Когда-нибудь у меня будет возможность заняться этим на досуге. – Он аккуратно развесил ее одежду на крючки. – Но сегодня я хочу пить твой нектар как утренний кофе.
Розалинда поперхнулась и покраснела, не в состоянии вымолвить ни слова. Раньше она и предположить не могла, что когда-нибудь утратит способность к членораздельной речи.
Хэл провел пальцем вниз по ее щеке, она инстинктивно поцеловала палец. Тогда он улыбнулся ленивой улыбкой предвкушающего трапезу хищника.
Розалинда приподняла ему навстречу бедра, давая возможность стащить с себя нижнее белье, однако Хэл не стал этого делать и приложил ладонь к ее паху поверх ткани. Тепло его пальцев опалило ее огнем, поднявшимся горячей волной вверх по позвоночнику.
– Ты истекаешь соком, дорогая. Не пора ли мне его испить? – Он пощекотал ее интимное место. Розалинда перестала дышать и лишь еще выше приподняла бедра. – Это и есть твой ответ?
– Да, – прохрипела она.
– Какая ты у меня умница, – похвалил Хэл и тут же уложил ее спиной на большую кровать, стянул с нее штаны, затем нижнюю рубашку и побросал все это на кресло.
Теперь Розалинда лежала во всем своем великолепии на безукоризненно чистом покрывале, и Хэл пожирал ее взглядом. При виде нескрываемой страсти в его глазах ее желание спрятать наготу мгновенно улетучилось. Впервые Розалинда осознала всю полноту власти женщины. Она осторожно изогнулась, выставляя себя напоказ.
Хэл зарычал, и выпуклость его стала рельефнее. Воспользовавшись его реакцией, Розалинда поиграла своими сосками, отчего они стали тугими и спелыми, как ягоды.
Не в силах больше терпеть, Хэл со стоном принялся срывать с себя одежду, а Розалинда урчала в предвкушении, ощущая, как к ее влагалищу подступает волна наслаждения.
Оставшись в одних брюках, Хэл опустился перед ней на колени и, подтянув ее к себе, раздвинул ей ноги, раскрывая ее перед собой, как персик. Когда его язык пробежал по ее складкам, по ней прокатила волна дрожи.
Его пальцы исследовали Розалинду, раздвигая и сжимая лепестки бутона; он играл с ней, растягивал, лизал нежную кожу, пока ее не стала бить дрожь от малейшего прикосновения. Внутренний жар нарастал, проступая росой. Хэл продолжал ласкать ее, и когда его язык достиг средоточия всех ощущений, она снова вскинула бедра, а он принялся легонько терзать ее зубами, пока она не начала всхлипывать. В конце концов Розалинде пришлось зажать рот рукой; она боялась, что перекричит гул двигателей и голоса завтракающих в салоне пассажиров.
Чтобы притянуть Хэла ближе к себе, Розалинда обняла ногами его голову, а когда он взял в рот, смакуя, как конфету, ее самую нежную точку, ее накрыла волна удовольствия.
Хэл промычал что-то нечленораздельное, но продолжал свою пытку. Его искусные руки и рот дразнили ее, напоминая, что он упивается ею. Теперь стук двигателей казался ей тише, чем пульсация крови в жилах.
Один его палец скользнул внутрь, дразня ее нервы и мышцы, второй украдкой кружил вокруг потайного входа, увлекая ее в игру куда более заманчивую, чем те, которым она предавалась, когда сама исследовала свою анатомию и мечтала о любовнике, который знал бы толк в запретных соблазнах.
Напряжение все нарастало; каким-то чудом Розалинде удалось найти в себе силы, чтобы не кончить и не закричать, хотя ни о чем другом она не могла думать.
Неожиданно Хэл поднялся, и Розалинда посмотрела на него большими от удивления глазами, сконфуженная и несчастная. Его брюки торчали, как будто внутрь засунули кол. Глядя на этот выразительный знак, она непроизвольно облизнула губы.
В синих глазах Хэла блеснул огонь ненасытного желания, и когда он перевернул Розалинду на живот, она содрогнулась от предвкушения.
С хриплым смешком он приподнял ее за плечи и подложил ей под голову подушку. Вторая подушка отправилась под бедра, после чего он завис над ней и погладил ягодицы. Потом его шершавые пальцы соскользнули в складки и нащупали наиболее уязвимое место.
– Боже милостивый, ты способен соблазнить монашку, – ахнула Розалинда.
– Ты мне льстишь, – прозвучал над ней хриплый голос. – Хэл театрально поклонился и принялся кружить у ее входа, дразня призраком грядущего наслаждения.
Розалинда со стоном зарылась лицом в подушку, боясь, что если она увидит хищное выражение его глаз, то у нее начнется истерика.
К счастью, тут на смену пальцам подоспела другая часть его тела, затянутая в мембрану кондома. Розалинда снова застонала, издав низкий грудной звук. Ее грудь ныла, соски горели, и она потерлась об одеяло, испытывая недостаток в дополнительной ласке.
Хэл еще шире раздвинул ей ноги, и она затрепетала в предвкушении скорой развязки. Одним быстрым движением он вошел в нее, и это положило конец его сдержанности. Крепко оседлав Розалинду, он припустил галопом; его сердце колотилось как бешеное, дыхание стало прерывистым.
Розалинда стонала в подушку, умирая от неистовости желания; кровь, пульсировавшая в жилах, требовала большего, и оргазм приближался.
Ее внутренние мышцы ритмично сжимались, постепенно набирая темп, и тут Хэл зарычал, вздрогнул и кончил, извергнув семя могучими толчками.
Сопротивляться наслаждению у него не было ни силы, ни желания, и Розалинду тоже подхватила волна восторга, вознося на вершину экстаза.
Глава 8
Хэл повернулся на бок, увлекая Розалинду за собой, и она прильнула к нему непринужденно, все еще подрагивая от эха страсти: такая гордая, сдержанная леди во всем, кроме постели.
При этой мысли Хэл обнял ее еще крепче. То удивление, которое она выразила, поддаваясь стремительной, глубокой чувственности, многое сказало ему о ее неопытности. Резерфорд, возможно, и лишил ее девственности, но не затронул певчих струн; однако это не объясняло до конца ее реакции на него. Хэл никогда не стремился соблазнять девственниц, даже если они не требовали от него вступления в брак; зато его всегда привлекали опытные партнерши и приятные, но кратковременные связи. Он тщательно отбирал любовниц по внешности, речи и чувственности, обольщал и проводил день или два в смерче сладострастия, а потом расставался с ними и никогда не испытывал желания повторить опыт.
