Медленно и нежно они предались обоюдным ласкам, стараясь угадать и удовлетворить желания друг друга. Они купались в радости, поднимаясь все выше и выше к вершине наслаждения, пока жаркий всплеск эмоций не заставил их позабыть обо всем на свете…
И все было бы прекрасно, если бы в момент кульминации имя, сорвавшееся с губ Томаса, было бы именем Барбары.
Некоторое время он лежал неподвижно, затем, понимая, что должен как-то исправить положение, начал:
— Барбара… я хотел… я думал…
Он и сам не знал, что думал. Томас сжимал Барбару в своих объятиях, занимался с ней любовью с такой страстью, на которую, как ему казалось, он уже больше не способен. Она была женщиной, которую он хотел. Только ее и никакую другую!
И все же Марта по-прежнему незримо присутствовала рядом. Это был дом, который она получила в качестве свадебного подарка. На полу кухни валялись ее фотографии.
— Все в порядке, Том. Я тебя понимаю, — прошептала Барбара.
— Ты понимаешь? А я — нет.
Единственное, что Томас понимал совершенно отчетливо, — это то, что он сильно обидел молодую женщину. Ничего не было в порядке, наоборот, хуже ситуацию и представить невозможно.
Томас попытался обнять Барбару, чтобы заслужить прощения. Но она выскользнула из его рук, быстро встала и стала собирать свою одежду, разбросанную среди свадебных фотографий.
— Тебе был нужен кто-то, Том, — бесстрастно сказала она. — Я оказалась рядом. И нечего делать из мухи слона. Будь добр, вызови мне такси, пока я принимаю душ.
— Я отвезу тебя, — заявил он.
Томас не мог позволить ей уйти просто так. То, что произошло сейчас между ними, имело для него огромное значение.
Он испугался, что Барбара откажется. Но она согласно кивнула, решив, что так будет гораздо проще для обоих, нежели ожидать прибытия такси в тягостном молчании.
Пока Томас медленно поднимал с пола и надевал рубашку, она невольно отметила мертвенную бледность его лица. Она никогда даже не подозревала, что человек может так побледнеть. Он явно страдал из-за того, что предал память своей жены. И винил себя за то, что так не вовремя с его губ сорвалось имя Марты.
Барбара думала, что сможет решить все проблемы Томаса, а на самом деле только усугубила их. Взяв под мышку свою одежду, она хотела собрать с пола фотографии.
— Оставь. — Томас мягко удержал ее за руку, и на мгновение ей показалось, что он обнимет ее. — Я уберу их потом.
Томас медлил, и Барбара, воспользовавшись этим, бросилась в ванную.
Когда она вернулась, он стоял посреди кухни в джинсах, в теплом свитере и с ключами от машины в руке.
— Ты не сможешь отвезти меня, потому что выпил, — мягко заметила Барбара.
— Я сделал всего глоток. — Томас немного помедлил и добавил: — И потом, ничто не помешает мне выполнить мои обещания.
— Перестань, ты выглядишь очень усталым… ты же еще готовил омлет, — заставила себя улыбнуться Барбара.
Было очевидно, что Томас все еще любит свою жену, и Барбара не сможет заменить ее.
Она хотела помочь ему, не думая о себе. Во всяком случае, стремилась к этому. Но самопожертвование — опасная вещь. Ведь им предстояло почти месяц работать вместе.
— Ты будешь завтра в торговом доме? — официально вежливо спросила она.
— «Ровенталь и Стивенсон» — моя основная забота на данном этапе, если только ты не передашь все дела Лиз. — Вопреки ожиданиям Барбары, Томас не стал искать повода отказаться от встречи с ней.
— Вряд ли, — сухо ответила она. Тон их разговора становился все более деловым. Каким он и должен был быть. Сладкий туман возбуждения постепенно рассеивался. — Ведь ты должен контролировать меня, — с наигранной бодростью продолжала Барбара, — поэтому все пойдет, как договаривались.
— И ты приехала сюда, чтобы сказать мне это?
— Нет. Впервые в жизни ты оказался прав: я испугалась, что ты топишь свою печаль в вине.
— И ты бросилась, чтобы спасти меня или помочь утонуть?
— Догадайся сам.
— Запомни на будущее, Барбара… — Постепенно их взаимоотношения возвращались в прежнее русло, словно недавно между ними не произошло нечто, чуть было не перевернувшее их привычный мир с ног на голову. — Мне будет трудно сказать это еще раз. Я понял две вещи: во-первых, горе нельзя утопить в вине…
— А во-вторых?
— Вы поймете это через некоторое время.
— По-моему, я уже поняла.
— Я сказал это, дабы удостовериться, что прав. — Томас одарил собеседницу одной из своих многозначительных иронических улыбок, которые ему так хорошо удавались.
— Ты очень цельный человек. — Барбара погладила его по щеке там, где недавно вытирала слезы. Впервые в жизни она видела, чтобы мужчина плакал. Ей казалось, что сильная половина человечества не способна на такие эмоции. Для нее это стало открытием. — С тобой все будет в порядке?
— А если скажу, что нет, — пожал плечами Томас, — ты останешься?
— Такое бывает лишь однажды, Том. — Она долго колебалась, прежде чем продолжить: — Непредсказуемый эмоциональный порыв… Любое повторение уже будет содержать в себе элемент фальши, может быть, даже циничного желания с моей стороны повлиять на твое решение.
Барбара давала Томасу возможность переложить вину за случившееся на ее плечи.
— Никогда не поверю, что в тебе есть хоть капля цинизма, — напрочь отверг он благородную попытку собеседницы пожертвовать собой.
Если Барбара еще не потеряла голову от этого мужчины, то сейчас было самое время так поступить. Но влюбиться в своего врага означало полностью проиграть. На карту было поставлено слишком многое. А плакать потом будет слишком поздно.
— А ты? Ты циничен? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.
Циничный человек не переживал бы так сильно из-за того, что в момент наивысшего наслаждения назвал имя другой женщины, а не той, с которой находился. И вообще, не переживал бы, что оказался с женщиной, тогда как его любимая жена умерла.
Томас оставил ее вопрос без ответа. Может быть, поэтому он и включил радио в «шевроле», когда вез Барбару по пустынным ночным улицам Бостона. Музыка позволяла не поддерживать разговор.
Едва машина затормозила у ее дома, Барбара поспешно вышла, не дожидаясь, пока Томас поможет ей. Но он все-таки проводил ее до двери и подождал, пока она откроет замок, мягко придерживая за плечо, чтобы Барбара не ускользнула, захлопнув дверь перед его носом.
— Знаешь… — начал он и не смог подобрать нужных слов.
— Не надо. Пожалуйста, не извиняйся. Ты любишь Марту и не можешь смириться с ее смертью. — Он повернулся, чтобы уйти, но тут уже Барбара удержала его. — Том, возможно, тебе неприятно это слышать, — она решила быть откровенной до конца, — но наилучшей памятью о Марте станет то, что ты будешь жить своей жизнью. Она точно не захотела бы, чтобы ты постоянно пребывал в тоске. На ее месте… — Барбара запнулась, подумав, что никогда не окажется на месте этой женщины. — Если она любила тебя…
