Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
История Пупель
Приближалось время весенней сессии, время окончания первого курса высшего художественного заведения. Пупель совершенно запустила все свои занятия.
Ей было не до того. Она ни с кем не общалась. С Надей они поссорились. После встречи Нового года Надя несколько раз предлагала снова устроить вечеринку, но Погост был категорически против – он считал, что все вечеринки и ненужные общения не только не способствуют процессу просветления, но и, напротив, замедляют этот самый процесс. Пупель пыталась объяснить это Наде, она говорила, что сейчас очень занята, что никак не получится, и в следующий раз навряд ли.
– Что, ни на секунду не можешь оторваться от своего сумасшедшего Погоста? – спрашивала Надя.
Пупель мялась. Ей абсолютно нечего было ей сказать, доводы о вреде вечеринок на процесс просветления из ее уст звучали бы неубедительно и глупо, а просто: «Я не могу тебя пригласить, потому что Погост не желает тебя видеть», – обидело бы Надю. Но Надя и без всяких доводов обиделась. Пупель это поняла.
Как-то в курилке они разговорились с Коняшкиным, но тут подошла Надя и злобно прошипела: «Оставь ее, Марк, она вся уже на Погосте, с живыми людьми ей не интересно».
Больше они не разговаривали. Коняшкин здоровался при встрече, Надя – нет. Сначала это расстроило Пупель, но, в общем, ей было все равно, ее занимали совершенно иные проблемы. Приходилось судорожно делать курсовые задания. Обливаясь слезами и соплями над этими чудовищных размеров планшетами, весь день сидела Пупель в высшем Художественном заведении, вытюкивая и запутывая. С ними же, чтоб им пусто было, перевязанными ремнями и веревками, замотанными в клеенку, она вечером таскалась домой, пытаясь что-то поддоделать.
Погост возмущался, он говорил, что это все чушь, что это все глупость, и время на это все тратить просто жаль. И хотя Пупели казалось, что он прав, она билась, пытаясь создать, но все получалось кое-как.
Всю ночь напролет – с недоделанными проектами и разъяренным Погостом, утром – со всем багажом, но без Погоста, как вьючный верблюд топала она назад в высшее художественное заведение. Лицо у нее осунулось, появились под глазами синяки, а в самих глазах – выражение затравленности.
С родителями она не виделась. По телефону только – тяп-ляп, спешу, некогда. В один теплый майский денек она, едва передвигая ноги, проходила мимо отчего дома и решила заглянуть.
– Что с тобой? – с ужасом заохала мама. – Ты здорова?
– Все в порядке, мам, – пролепетала Пупель, пряча глаза.
– Ты что, пьешь?
– Что ты, мамуль, устала, столько дел, сессия, запарка на запарке.
– Не ври мне, – сказала мама, пытаясь оправиться от шока, – я все вижу, затравленная собака или опоенная лошадь. Что случилось? Что-то с Максиком?
Услышав эти слова, Пупель вспомнила о письме. Всё это время она почти не думала о Максике. Иногда мысль написать ему приходила в голову, но сразу же находились какие-то дела, и все опять откладывалось и забывалось.
– Мам, я замуж выхожу, – выпалила Пупель.
– Ты что же, поедешь к нему в армию венчаться? – с недоумением переспросила мама.
– Мам, я выхожу замуж не за Максика.
– А за кого?
– Это долго объяснять.
– А ты все-таки попробуй.
– Очень интересный человек, старше меня, мы с Нового года живем вместе.
– Можно еще деталей?
– Доктор Погост закончил медицинский, он очень умный.
– Погост, господи, спаси. А фамилию ты будешь менять?
– Нет, мам, зачем?
– Ты что, беременна?
– Нет.
– Тогда зачем замуж, если вы уже вместе живете? Живите себе, куда спешить?
– Погост говорит...
– Мало ли что он говорит, надои свою голову на плечах иметь. И кстати, как вы собираетесь жить? Он что, хорошо зарабатывает? Или ты собираешься пользоваться деньгами, которые папа тебе на сберкнижку кладет?
Все эти неприятные вопросы раздражали Пупель.
– При чем тут книжка? Между прочим, помимо сберегательных, существуют еще иные книжки о росте духа, о медитации, о концентрации, о карме, в конце концов. И вообще, мне от вас ничего не надо! – дурниной закричала она. – Хотите, я и со своей квартиры съеду, у Погоста есть комната и там...
Мама посмотрела на Пупель спокойными холодными глазами и сказала:
– Вижу, у тебя уже все решено, об одном я тебя прошу...
– О чем?! – срываясь на истерику, заверещала Пупель.
– Не бросай институт.
– Ничего обещать не могу!
– Как знаете, мадам Погост, – сказала мама и поджала губы.
Пупель выбежала из дома, хлопнув входной дверью что есть сил.
Пожалуй, надо вымыть пол. Он так заляпался в прихожей. Потом чесать в затылке кол. Но нету сил, сил нету, боже.
Пожалуй, надо отдохнуть, присесть на стул, на табуретку, раскиснуть, жалобно вздохнуть, принять от глупости таблетку, запить ее сухим вином, нет, лучше водкой или виски. Сказать себе:
– Мне все не близко, мой путь особый, он – в ином.
Ах, как бы я хотела знать, куда ведет дорожка эта? Быть может, к солнечному свету? Или во тьму, ядрена мать?
Пожалуй, эти мысли – чушь. И нет вопросов на ответы. И после водки в горле сушь.
Как снег валит средь бела лета? Как на ковре растет пшено? Как на стене пробились почки?
Пожалуй, лучше ставить точку, а в общем, в целом, все равно.
Глава 9
Орбита Меркурия очень вытянута: перигелий равен 46 миллионам километров от Солнца, а афелий – 70 миллионам километров.
Ах, до чего интересно писать, как это затягивает. Пупель ни о чем и думать не могла, только о том, как сядет за стол и понесется, польется ее новое большое произведение. Она рисовала свои проекты, красила клаузуры, делала чертежи, ездила к заказчикам, кивала, что-то переделывала, разговаривала, спорила, но мысли и чувства ее были далеки от интерьеров, арок и углов. В ее воображении складывались такие арки, такие углы возникали в рукописи!
Ах, до чего интересно писать. Особенно если у тебя есть слушатели и советчики-консультанты. Может, и без этого хорошо, но, конечно же, когда чувствуешь живую заинтересованность и самоотверженное желание помочь во что бы то ни стало, тогда вдвойне интересно. Тогда процесс приобретает особый смысл, постоянное присутствие доброжелательной, но строгой критики подбадривает, возносит к заоблачным высотам, на Памир, на Гималаи, на Тибет.
И на этих вершинах, как всякий скалолаз, ощущается дыхание, эдакое веяние особого разряженного воздуха, когда дух захватывает, и вместе с тем хочется подниматься все выше и выше, а страх и пьянящее чувство высоты вселяет уверенность и даже гордость.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
