Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
– Разумеется. Еще бы, вы не знали, что невозможно найти жилье на улице Бургонь за сорок пять тысяч старых франков в месяц? Вы не знали, что портные – в частности, мой – не одевают бесплатно незнакомых женщин? Вы не знали, что этого места в журнале добиваются полсотни молодых искусствоведов куда образованнее вас?
– Я должна была это знать, вы правы.
– Юлиус очень терпелив, и эта жалкая игра могла длиться очень долго, каковы бы ни были ваши капризы. Юлиус никогда не умел отказываться ни от чего. Но должна вам сказать, что его друзьям, особенно мне, невыносимо было видеть его в услужении у какой-то…
– У какой? – спросила я.
– Скажем, в услужении у вас.
– Прекрасно.
Я рассмеялась, что несколько вывело ее из равновесия. Ненависть, презрение, недоверие – все это било через край и делало ее почти забавной.
– Но чего же, по-вашему, хотел Юлиус? – спросила я.
– Чего хочет Юлиус, хотите вы сказать! Он сказал мне об этом с самого начала: он хотел дать вам интересную, приятную жизнь и оставить вам время для кое-каких глупостей, которые так или иначе приведут вас к нему. Не думайте, что вы так легко отделаетесь. Наше знакомство еще не кончилось, моя дорогая Жозе.
– Думаю, что кончилось, – сказала я. – Видите ли, я решила жить с Луи Дале и на следующей неделе уезжаю в деревню.
– А когда он вам надоест, вы вернетесь, Юлиус будет здесь, и вы будете очень рады встретиться с ним снова. Ваши комедии его забавляют, ваша мнимая наивность смешит, но не злоупотребляйте этим.
– Если я правильно поняла, он тоже меня презирает.
– Отнюдь. Он говорит, что в глубине души вы честны и в конце концов уступите.
Я встала, улыбаясь на этот раз без всякого усилия.
– Не думаю. Видите ли, вы ослеплены презрением: есть нечто, о чем вы и не подозреваете, – мне смертельно скучно с вами, с вами и вашими махинациями. Махинации Юлиуса оскорбляют меня, потому что я к нему хорошо отношусь, но вы, по правде сказать…
Удар попал в цель. Слово «скука» было для нее самым невыносимым и безжалостным, а моя невозмутимость напугала ее больше, чем возможный гнев.
– Я постепенно уплачу и Юлиусу, и портному, – сказала я. – Я сама поговорю с бывшей свекровью и как можно скорее улажу дело с алиментами, обойдясь без Юлиуса.
Она остановила меня у дверей; вид у нее был встревоженный.
– Что вы скажете Юлиусу?
– Ничего, – отрезала я. – Мы с ним больше не увидимся.
Я широко шагала по улице и напевала. Что-то вроде радостной злости бурлило во мне. Довольно, я покончила с ложью, недомолвками и жалкими уловками. Для развлечения этих людишек меня потихоньку купили. Как они, должно быть, потешались над моим независимым видом и моими похождениями. Здорово же они меня надули. Я была в отчаянии, но в то же время чувствовала облегчение: я наконец знала, на каком я свете. Они надели на меня красивый золотой ошейник, но цепь оборвана, так что теперь все хорошо.
Укладывая свои пожитки, кстати весьма скудные, потому что я взяла с собой только несколько платьев, которые у меня были раньше, я с иронией думала о том, что самоуважение – решительно не мой удел. Из-за слепоты и легкомыслия я позволила Юлиусу выставить себя на посмешище перед его друзьями и, наверное, перед ним самим. И за это была обижена на него, потому что если он меня любил, вопреки своему презрению, то не должен был допускать, чтобы другие меня осуждали. Благодарным взглядом я окинула свою квартиру, где понемногу излечилась от Алана, где узнала Луи – свое призрачное, но теплое убежище. Я взяла собаку на поводок, и мы спокойно спустились по лестнице. Хозяйка, еще одна ставленница Юлиуса А. Крама, сочла за лучшее не показываться. Я сняла номер в маленькой гостинице. Я лежала на кровати – пес был у меня в ногах, чемодан – на полу, – смотрела, как на полгода моей жизни и умершую дружбу опускается вечер.
Лето прошло в доме Луи, ликующее и нежное. Он никак не комментировал мой рассказ. Просто стал еще нежнее и внимательнее ко мне, чем раньше. Часто приезжал Дидье. Мы вместе искали дом в окрестностях Парижа и наконец нашли недалеко от Версаля. Мы были счастливы, и тот моральный надлом, усталость и грусть, которые сопровождали мое бегство, к концу месяца рассеялись. Я не писала Юлиусу и не отвечала на его письма, впрочем, я их и не читала. Ни с кем из их кружка я не виделась, мы встречались с друзьями Луи, с моими старыми друзьями, и я чувствовала, что спасена. Я избежала опасности, может быть, не имеющей конкретного выражения, но именно поэтому казавшейся теперь в тысячу раз более страшной, чем те, которые подстерегали меня до сих пор: я едва не стала воспринимать себя всерьез, едва не разделила жизнь с людьми, которых не люблю, едва не отдалась скуке, назвав ее другим именем. Жизнь возвращалась ко мне, она возвращалась ко мне вдвойне, потому что в августе я почувствовала, что жду от Луи ребенка. Мы решили крестить их вместе, ребенка и собаку – ведь у нее все еще не было имени.
Мы только что устроились, а через несколько дней, в Париже, переходя под дождем авеню де ла Гранд Арме, я встретила Юлиуса. «Даймлер» выехал из-за поворота. Я сразу же узнала его и остановилась. Юлиус вылез из машины и подошел ко мне. Он похудел.
– Жозе, – сказал он, – наконец-то! Я был уверен, что вы вернетесь.
Я смотрела на него, на этого упрямого человечка. Мне показалось, что я впервые смотрю ему в лицо. Все те же голубые глаза, поблескивающие за стеклами очков, тот же темно-синий костюмчик, те же безжизненные руки. С огромным усилием я вспомнила, что именно этот человек так долго был для меня символом поддержки. Теперь он казался мне каким-то чужаком, маньяком – образ тусклый и в то же время пугающий.
– Вы все еще сердитесь? Ведь с этим покончено, не так ли?
– Да, Юлиус, – сказала я, – с этим покончено.
– Я думаю, вы поняли, что все это делалось для вашего же блага. Возможно, я был несколько неловок.
Он улыбался, очевидно, весьма довольный собой. А у меня снова возникло то же ощущение, что и первый раз, в «Салина» – что передо мной какой-то незнакомый и совершенно непонятный механизм. Я не могла припомнить ни одного хотя бы краткого диалога между нами, я помнила только его монолог на пляже, тот единственный раз, когда он показал мне более или менее понятное лицо, и только это воспоминание заставляло меня в нерешительности стоять перед ним вместо того, чтобы убежать.
– Я получал о вас известия все лето, – добавил он. – Я знаю Солонь так же хорошо, как и вы.
– Опять ваши частные сыщики…
Он улыбнулся.
– Вы ведь не думаете, что я перестал заботиться о вас?
Гнев вдруг охватил меня, и я услышала собственные слова прежде, чем решила их произнести.
– А ваши частные сыщики уже доложили вам, что я жду ребенка?
На миг он застыл в растерянности, затем снова овладел собой.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
