Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Я действовал рассудительно, неспешно, каждое утро выспрашивал мнение экспертов и тщательно, как старые шахматисты, просчитывал каждый следующий шаг. Я взял за правило оставлять подробные примечания на аналитических записках Мэдисон и задавать те вопросы, с которыми портфельные менеджеры приставали когда-то ко мне самому. И все же преодолеть ощущение всесильности удавалось не всегда — особенно когда я усматривал в рынках закономерности, чувствовал, как все выстраивается, ощущал удивительное волшебство движений денег, когда мне открывался весь механизм огромной машины капитализма. Проведя особенно удачную операцию, я вскидывал над головой телефон и молча салютовал себе, регистрируя бланк сделки. В такие моменты я чувствовал, что чего-то добился сам.
А вот Яннису сдержанности недоставало. Я инвестировал почти исключительно в ценные бумаги, выпущенные крупными компаниями, публиковавшими внятные и не вполне внятные квартальные отчеты, а он вкачивал деньги туда, где ему больше платили. Я обходил стороной ценные бумаги, обеспеченные активами: меня отпугивали многочисленные стрелки, разбегавшиеся в случайных, как мне представлялось, направлениях от одного офшора к другому. Яннис вступил в соглашение с одним французским банком, пытавшимся увеличить долю клиентов своего хедж-фонда, что позволяло ему занимать вдвое больше того, что я каждое утро снимал со своего счета в «Беар Стернс». Яннис тратил деньги не задумываясь, с маниакальной сосредоточенностью уже немолодой жены богача, без разбору срывающей с вешалок модные платья от «Шанель». Его самоуверенность раздражала порой Катрину, но ему сопутствовал успех, он мог при необходимости пустить в ход обаяние или, сочетая это самое обаяние с попахивающей угрозами настойчивостью, добиться уступок от несговорчивых партнеров.
* * *
Однажды в пятницу после обеда меня навестил Генри. На следующий день в редакции газеты планировалась какая-то встреча, и он собирался переночевать у меня. Еще раньше я рассказал про него Яннису и предупредил, что вечером уйду пораньше. В Сити устраивали некую конференцию, и мы шумно поспорили из-за того, кому туда идти, поскольку работы хватало у обоих, а собрание ожидалось скучное уже потому, что организатором был какой-то никому не известный банк из Центральной Европы, пытавшийся утвердиться на лондонском рынке. По-видимому, мои аргументы звучали громче, потому что когда Бхавин выскочил из своего кабинета, то первой мишенью его раздражения стал я.
— Вы, двое, заткнитесь. Чарлз, на конференцию пойдешь ты. Это не обсуждается. Яннис, представь обоснование — на английском! — той сделки, что ты завершил на прошлой неделе. Пока что я вижу одни квадратики и стрелки. Для наших аналитиков этого, может быть, и достаточно, но не для меня. К утру полное обоснование должно лежать у меня на столе. Чарлз, приготовь краткое резюме по итогам конференции — пять ключевых пунктов. А теперь — за работу.
Я улыбнулся Яннису. С тех пор как меня повысили, я успел повидать не одну такую конференцию, так что составить список из пяти экономических банальностей и отбрехаться на утреннем совещании было проще простого. Мы с Яннисом договорились встретиться в «Эмбасси» на Олд-Берлингтон-стрит в одиннадцать. С Генри я собирался пересечься раньше и поужинать вместе. Мне только что заплатили, и теперь я горел желанием познакомить с Яннисом кого-нибудь из старых друзей. В том, что Генри, с его воспитанием и стилем, произведет сильное впечатление, не было ни малейших сомнений. Яннис всегда завидовал мне, потому что я мог разговаривать с приезжавшими на встречу с Бхавином банкирами не только о финансах, но и об искусстве, музыке и литературе.
В последние несколько лет с самыми богатыми банкирами случилось нечто удивительное. В восьмидесятые все они разъезжали на красных «феррари», ели красную икру и курили гигантские сигары в сумрачных барах Сити, где преимущественно и обитали. Эти люди ширялись деньгами, ходили в аватарах этого материалистического мира и потребительствовали напропалую. Часы «ролекс» размером с блюдце, платиновая секретарша/подруга с внушительным бюстом, резиденция в Челси и дом с вертолетной площадкой в Хэмпшире — и ни малейшего намека на культуру. Они даже не пытались притворяться, будто их интересует что-то кроме чистой материальной выгоды. Им нравилось задирать перед аристократией обсыпанный коксом нос, выслушивать жалобы на бесцеремонных грубиянов, становящихся повсеместно членами гольф-клубов, скупающих соседние имения или мелькающих в «Рице» с их «дорогой Гонорией».
Но теперь вдруг прорезался гедонизм. Выскочки, еще недавно выставлявшие напоказ свою особость, несносные дети, хваставшие скромным происхождением, возжелали вдруг удовольствий более эзотерических и элитарных. Главные менеджеры лондонских фирм принялись посещать оперу, из-за чего цены на билеты взлетели до небес. Стоя иногда в очереди на спектакль в Английской национальной опере, я вспоминал времена, когда мы втроем — Генри, Веро и я — ходили туда вместе послушать волшебную музыку, которая словно плескалась вокруг нас до самого утра.
И вот теперь парни из Сити начали посещать уроки дегустации вин, заглядывать в художественные галереи и театры. Впрочем, и здесь, в мире искусства, они сыпали деньгами столь же лихорадочно. Некоторые выкладывали на «Сотбис» баснословные суммы за какое-нибудь творение Уильяма Скотта или Бэкона, а потом через третьих лиц сообщали в редакцию «Телеграф», кто именно был анонимным покупателем. На благотворительных обедах в роскошных залах Сити трейдеры щеголяли своей новой страстью — страстью к искусству, а их супруги обсуждали свои коллекции картин, виолончельные занятия своих отпрысков и последнюю постановку «Вишневого сада».
Оказалось, что время в Эдинбурге не прошло совсем уж без пользы. Я мог легко и совершенно искренне говорить о театре, литературе или недавнем спектакле в Королевской академии искусств. Приходившие в офис управляющие директора всегда останавливались у моего стола и спрашивали, видел ли я Пинтера в Национальном, читал ли кого-то из номинантов на «Букера» и кто, по моему мнению, станет победителем. Я скармливал им то, чего они алкали, и презирал себя за это. Возможно, некоторые даже записывали потом мои комментарии, чтобы ввернуть их за обедом на вечеринке где-нибудь в Ноттинг-Хилле, куда пригласят какого-нибудь фотографа с женой-актрисой — ради того лишь, чтобы испытать мимолетный восторг от причащения к их гламурной артистической нищете.
По пути к пабу на Албермарл-стрит, где мы договорились встретиться с Генри, я заметил тучу, растянувшуюся поперек неба, словно оторванное птичье крыло. Генри сидел у окна. За то время, что мы не виделись, он заметно изменился: пополнел, волосы на висках поредели и отступили, еще больше обнажив белую ширь лба. Он отхлебнул пива, заметил меня и, улыбнувшись, робко поднял руку. Я заказал в баре «Гиннесс» и сел напротив Генри. Вместо столиков тут стояли перевернутые пивные бочки, пепельницу заменяла желтовато-белая раковина гребешка, музыкальный автомат играл «Jealous Guy» Джона Леннона; все вместе создавало смутно-сентиментальную атмосферу. Я посмотрел на старого друга, на лежавший у его ног потертый рюкзак «бергхауз», залепленный стикерами дальних стран.
— Как ты, Чарли? Выглядишь хорошо. Повзрослел. Как же странно так подолгу тебя не видеть… А что Веро? Готовится стать идеальной буржуазной домохозяйкой? Пустить корни и ежевечерне стряпать poule au pot для дражайшего Марка? Я… Откровенно говоря, я настроен довольно скептически. Наша Веро — боец, и так быстро соскочить с колесницы вряд ли получится. Вообще-то, мне многое надо тебе сказать. Так что бери пиво и начнем сначала.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
