Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Не смей, – кричу, – с игрушкой этой поганой играться!
Схватила, вырвала у нее. Она – в слезы. Евдокия в прихожую сунулась.
– Батюшки! – так и вскрикнула. – И чего ж это делается? На ребенка кидаешься... Пойдем, – зовет, – голубок. Пусть мать-то пока уймется...
Увела. А я и думаю: и вправду как с цепи сорвалась. Ребенок ни при чем. К Евдокии зашла – назад игрушку протягиваю:
– Ничего, – говорю, – деточка. На вон, играйся...
Поужинали. К телевизору сели: новости у них как раз. Глазами гляжу, а слов не различаю. Говорят, а будто не по-русски. В голове-то одно только: болезнь сочинить...
Ну все думаю: кончается. Про погоду завели. И забастовок вроде не было: видно, передышка у них... А может, прежние подействовали – хозяева-то и призадумались...
Ариадна ребенка уложила:
– Чайку, что ли, попить?
– А и попьем, – отвечаю. – Тем более разговор у меня к вам есть.
– Да уж, ясно, – Евдокия спицы сложила, ткнула в клубок. – Теперь у тебя одни разговоры – наперед известные.
– Господи, – говорю, – Евдокия Тимофевна, горе же у меня...
Гликерия так и ахнула:
– Не убереглась? Учила ж тебя...
– Да нет, – голову опускаю, – не это. Не было ничего у нас.
Гляжу, совсем растерялись. Евдокия-то вовсе белая. На дверь обернулась:
– Забрали, что ли?
– Кого?
– Ну Николая этого.
– Куда ж его забирать? – Тут только и догадалась. – Да за что ж его, – удивляюсь. – Типун вам на язык.
– Ну и слава тебе, – крестится. – Остальное-то разве горе?
Растолковала им подробно: и про завком, и про женсовет. Про комнату упомянула, конечно. Только про то умолчала, как в ногах у него валялась. Стыдно.
– Ну, – Евдокия губами жует, – и где оно – твое горе? Так ему, кобелю, и надо, чтобы впредь не повадно.
– Нет, – объясняю, – они ж чего заставляют? Женишься, говорят, квартиру дадим.
– Чего-то я совсем запуталась. Это что ж они, аспиды, намерились?
– Да они, – говорю, – ладно... Сам он – ни в какую. «Не желаю, – мол, – с ребенком, с инвалидом».
– Ишь, – Евдокия головой крутит, – видали, скотина безрогая. С инвалидом он не желает... Я те дам – инвалида! Да в десять раз умнее любого разговорчивого... А ты, дура, чего горюешь? Нет женихов, и этот – не жених.
Тут, чую, снова сердце ослабло.
– Так разве ж о себе... Он-то чего грозится: правду им раскрыть. Дескать, ребенка больного утаила... Прознают, по больницам замучают или в интернат. Месяц всего и дал, чтобы хворь придумала. Женскую, когда замуж не берут.
– Тьфу! – Евдокия в угол плюнула. – И только-то? Дак возьми и придумай. Вон их – болезней всяких... И бесплодие, и опухоли разные. Только выбирай.
– Туберкулез вон еще, – Гликерия помогает. – Опять же опущение матки. После войны сколько с этим маялось – тяжестей-то понатаскались.
– Так они справку, небось, потребуют – на слово не поверят.
– А ты, – Гликерия подсказывает, – возьми да сходи. У баб через одну хвори. Как придешь, чего-нибудь обязательно найдут. Вот и получишь справку. А в завкоме много ли понимают? Им-то что: болезнь и болезнь.
Ох! Обрадовалась. И вправду, что ли, сбегать... Вон живот-то у меня крутит – как чего подыму. Бумажку суну – мигом и отвяжутся.
Так ободрилась, прямо за стирку взялась. Тазы тягаю, а сама радуюсь: докторам только попадись... Болезней у них – цельные книжки. Авось, какую и подберут...
Ложиться стала: снова кровью мажет. А я и рада – утешилась совсем.
До обеда доработала и – к мастеру. «Вот, – говорю, – в консультацию мне надо. Уйду чуток пораньше?» – «Ну ты, – ворчит, – момент и выбрала: конец квартала. Раньшето не могла или уж попозже? Температуришь или чего?» – «Нет, – глаза отвела, – я по женскому делу». – «Ну этото, – разозлился, – разве срочно? И шла бы после смены». – «Нельзя, – говорю. – Очередь там, в консультации. Поздно явлюсь – не примут»...
Прихожу. Докторша приятная, молодая. И прическа у ней завитками, как в телевизоре. Вот, думаю, работа у них хорошая – не то что у нас в цеху. По лоб ведь замотанные ходим – и не видать из-под платка.
– Вы, Беспалова, когда в последний раз посещали? Карточки вашей нету.
– Да я, – отвечаю, – и не болела. Беременная-то приходила, конечно. Только другая доктор сидела – на вашем месте.
Вот она все расспросила: и про ребенка, и про роды. Листочек заполняет.
– Аборты были?
– Нет, – отвечаю, – не было.
– Половой жизнью живете?
Господи, напугалась...
– Нет, – говорю, – уж этого – нету.
А сама думаю: разве что во сне...
Докторша в листочке своем отметила.
– Так. На что жалуетесь?
– Да я, – говорю, – и не знаю... Живот бывает побаливает... На работе натаскаешься, и дома тоже... Тянет внизу.
– Ну, – со стула встает, – раздевайтесь, пожалуйста.
Одежку снимать стала: батюшки, трико-то штопаное. Недоглядела с утра. Комком под одежду пихнула. На кресло это взобралась. А про себя отмечаю: аккуратная, руки под краном моет.
– Руки, – велит, – на груди сложите.
Помяла, помяла – нахмурилась.
– Мне бы, – прошу, – справку надо – в завком предъявить.
А она меня не слушает.
– Выделения часто? Обильные? Давно мажет кровью?
– Это, – признаюсь, – случается – мажет. Да уж с год.
– Что ж вы, – докторша сморщилась, – раньше ко мне не явились? Ребенку вашему сколько?
– Так шесть вот-вот будет. В школу через год.
– Вам, – к столу своему пошла, в листок заглядывает, – на операцию надо ложиться. И дело это срочное. Думайте, с кем ребенка оставить. Родные есть?
Что еще, думаю, за операция? Не было ж у нас...
– Мать, – отвечаю, – была. Померла.
– Опухоль у вас, Беспалова. В матке.
– Как же это, – растерялась. – Неужто сразу резать? Может, таблетки какие или мазь?
– Да какие, – головой трясет, – таблетки! Раньше надо было – запущено совсем.
– А это? – свое вспомнила. – С болезнью... Можно замуж?
Тут она листочки свои оставила, на меня как зыркнет:
– Вы, Беспалова, замуж собрались?
– Да нет, – отвечаю, – не то чтобы... Так интересуюсь. Мало ли, на будущее, а вдруг сложится... Один-то раз не сложилось.
– Можно, – глаза отвела. – Все можно. Только мужу не признавайтесь, что матка у вас вырезана... В общем, сдавайте анализы и – ко мне. Только уж хоть теперь не тяните. Чем раньше, тем лучше.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
