Ночь перед высадкой[27]
Шагая по палубе в темноте, Ник миновал польских офицеров, которые сидели на поставленных в ряд раскладных стульях. Кто-то играл на мандолине. Леон Косьянович вытянул ногу в темноте.
— Эй, Ник, — позвал он, — куда идешь?
— Никуда. Просто прогуливаюсь.
— Присядь. Есть лишний стул.
Ник сел и посмотрел на людей, проходивших мимо. Отсвета моря хватало, чтобы различать силуэты в теплой июньской ночи. Ник откинулся на спинку.
— Завтра прибываем, — сообщил ему Леон. — Я слышал это от радиста.
— А я от парикмахера, — ответил Ник.
Леон рассмеялся и что-то сказал по-польски мужчине, сидевшему с другой стороны. Тот наклонился вперед и улыбнулся Нику.
— Он не говорит по-английски, — объяснил Леон. — По его словам, он слышал от Габи.
— А где Габи?
— С кем-нибудь в спасательной шлюпке.
— А где Галинский?
— Может, с Габи.
— Нет, — покачал головой Ник. — Она сказала мне, что терпеть не может Галинского.
Габи была единственной девушкой на борту. Блондинка с распущенными волосами, громким смехом, хорошим телом и плохим запахом. Ее тетя, ни разу не выходившая из каюты после отплытия, везла девушку к родителям в Париж. Отец Габи имел какое-то отношение к судоходной компании «Френч лайн», и она обедала за столом капитана.
— Почему она не любит Галинского? — спросил Леон.
— По ее словам, он похож на морскую свинку.
Леон снова рассмеялся.
— Пошли. Найдем его и расскажем об этом.
Они поднялись и подошли к ограждению. Над головой раскачивались спасательные шлюпки, подготовленные к спуску на воду. Корабль качало, и спасательные шлюпки немилосердно болтало из стороны в сторону. Вода мягко обтекала корпус, подсвеченная какими-то фосфоресцирующими микроорганизмами.
— Скорость у нас приличная, — отметил Ник, глядя на воду.
— Мы в Бискайском заливе, — сказал Леон. — Завтра пора бы показаться уже берегу.
Они прошлись по палубе, спустились на корму, долго смотрели на фосфоресцирующий кильватерный след и воду, расходящуюся волнами в обе стороны, как отвалы вспаханной земли. В отсветах от моря они видели чернеющую над головой оружейную платформу с крупнокалиберным пулеметом, по которой ходили взад-вперед двое матросов.
— Мы идем зигзагом, — прокомментировал Леон, наблюдая за кильватерным следом.
— Говорят, эти корабли перевозят немецкую почту, и поэтому их никогда не топят.
— Возможно. — Ник пожал плечами. — Хотя я в это не верю.
— Я тоже. Но идея хорошая. Давай найдем Галинского.
Галинского они нашли в его каюте с бутылкой коньяка. Пил он его из кружечки для чистки зубов.
— Привет, Антон.
— Привет, Ник. Привет, Леон. Выпейте со мной.
— Скажи ему, Ник.
— Послушай, Антон. У меня есть послание для тебя от прекрасной дамы.
— Знаю я твою прекрасную даму. Ты возьми эту прекрасную даму и засунь в пароходную трубу.
Откинувшись на спину, он поднял ноги, уперся ими в верхнюю койку и толкнул ее.
— Карпер! — крикнул Галинский. — Эй, Карпер! Проснись и выпей!
Над краем верхней койки появилось заспанное лицо. Круглое и в очках со стальной оправой.
— Не предлагай мне выпить, когда я уже пьян.
— Спускайся и выпей! — проревел Галинский.
— Нет, — послышалось с верхней койки. — Давай выпивку сюда.
И Карпер откатился назад к стене.
— Он пьян уже две недели, — доверительно сообщил Галинский.
— Извини, — донеслось сверху, — но это некорректное утверждение, потому что мы знакомы только десять дней.
— Разве ты не пьян две недели, Карпер? — спросил Ник.
— Разумеется, — ответил Карпер от стены, — но Галинский не имеет права так говорить.
Упираясь ногами в верхнюю койку, Галинский приподнимал ее и опускал.
