Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Он попытался убрать руки и отпрянуть, но Светка не отпускала.
– Прошу тебя, будь со мной! Хоть эту ночь! Прошу!
«Черт, мелодрама какая-то получается», – все больше терялся Виктор. А вслух неожиданно для себя спросил:
– Так у тебя же бабка?
– Она спит. Она крепко-крепко спит. Она ничего не услышит. Пойдем, Витя.
Сам не осознавая, что делает, Егоров вдруг крепко обнял девушку и поцеловал в губы.
«Пусть, – зло думал он, – пусть. Да, я негодяй, но делаю это лишь оттого, чтобы доказать тебе, что и я могу быть кому-то нужен. Как жалко, что ты нас в этот момент не видишь. Обидно. Но ничего, ты еще пожалеешь обо всем. И о том, что сейчас с ним, а не со мной».
Мысли о сопернике настолько взъярили Виктора, что он вскочил с лавочки и прохрипел: – Пойдем. Но потом не ругай меня.
– Что ты, милый, как можно? Ведь я сама, добровольно. По любви…
Светка, привстав на цыпочки, поцеловала совершенно уже ничего не соображающего Егорова и увлекла за собой в темный прямоугольник подъезда.
Взъерошенный Виктор шел по городу. Редко попадались парочки.
«Любовь», – думал Егоров, усмехаясь. Но усмешка выходила кривой и растерянной. Сам себе он казался последним подонком и негодяем. Ощущения были настолько мерзкими, что он мотал головой, будто так можно было избавиться от всего, что с ним только что произошло.
После поцелуев, объятий и прочего у Егорова вдруг возникло отвращение к Светке. Да такое сильное, что он немедленно засобирался. Девушка плакала, останавливала, клялась в вечной любви. Но слова, напротив, еще сильнее подхлестывали Виктора, и он, спешно одевшись, выбежал во двор. Теперь ноги несли его неизвестно куда.
Город окончательно засыпал. Мелким и редким бисером висели над головой звезды. Лаяли собаки. Шелестела листва.
Егоров шел и думал об Ирине. Он мучился от случившегося предательства, и ему верилось, что сегодня он все равно увидит ее. В каждой девичьей фигурке, в каждом едва уловимом во тьме женском силуэте, прильнувшем к спутнику, виделась Виктору девушка, которую он потерял.
Мерцали далекие огоньки в горах, похожие на затухающие искры…
– Любовь! – говорил вслух Егоров и вспоминал командира полка, который на боевые таскал любовницу – толстую, неповоротливую бабищу.
И когда ребята змейками вползали на фиолетовые горы, тот на расположенном в достаточном удалении от них командном пункте плескался с бабищей в небольшом переносном армейском бассейне. Воду в него сливали из машины-водовозки. Полковник, похрюкивая и гогоча, шлепал широкой толстой ладонью по беспокойной поверхности: брызги веером летели в лицо бабище. Она отворачивалась, жмурясь, и пищала, что тушь попадет в глаза и вообще всю косметику смоет.
– Новую куплю! – радостно орал полкан, нависая над женщиной, и они исчезали с поверхности.
Вода с шумом перекатывалась через резиновые обручи круглого бассейна и струями стекала по бокам на сухую землю.
А солдатам в горах не хватало воды, и они припадали к лужам с влажным вязким дном.
– Любовь! – злобно шептал Егоров, сжимая кулаки и чувствуя вину и перед Светкой, от которой он так позорно убежал, и перед девушкой, которая сама оставила его.
Бабищу, конечно же, наградили орденом Красной Звезды, а Веру те же начальники называли после ее смерти идиоткой и даже не удостоили простой медальки. А все потому, что Вера не спала с ними поочередно. Не то, что бабища, которая начала восхождение к самой верхушке полковой пирамиды с командира второй роты и победоносно прошла через постели всех начальников, как переходящее знамя.
Егорова прямо-таки перекосило, когда он представил, как бабища выступает на очередном уроке мужества, демонстрирует орден, который уютно устроился на ее необъятной груди, и бойко пересказывает содержание газетных статеек об Афгане.
– Любовь! – смачно плевал на асфальт Виктор, думая об артиллеристе, который сначала так трепетно повествовал ему о своих чувствах к жене, а затем безудержно загулял с госпитальной медсестрой, да так, что она не только все деньги у него потихоньку выманила, но и получила клятвенные заверения, что старший лейтенант непременно женится на ней.
Однако Егоров все никак не мог забыть о собственной подлости. Поэтому все старательнее перебирал всех полковых шлюх, чтобы хоть как-то обелить себя. Но из этого ничего не выходило.
Ведь, в сущности, все мужики верили в счастливую и светлую любовь, и казалось им – только в ней они могут обрести счастье, покой и забвение пережитого. Виктору тоже так казалось. Еще ему хотелось быть нужным. Ведь он привык к этому. Особенно там. Но теперь Егоров хотел быть необходимым уже не армии, а только любимому человеку. Там Виктор видел и чувствовал, что он нужен Витальке, Файзи, Сереге, Ромке, Эдику, своим солдатам. И он без них обойтись не мог.
Но Егоров знал, что рано или поздно их пути разойдутся, а ему так хотелось быть нужным только для любимого человека. Не вышло. Ирине он тоже оказался ни к чему.
«Все оттого, – думал Егоров, – что, встречаясь с человеком, мы начинаем представлять жизнь с ним, не понимая, что тот эту жизнь видит для себя по-другому. От этого все беды».
Егоров шел по улицам и думал о своем одиночестве и никчемности. И понял он сейчас, как счастлив, оказывается, был в Афгане, где ждали его с боевых ребята и постоянно тревожились за него, когда он туда отправлялся.
Пьянки в полку всегда заканчивались одним и тем же – разговорами о любви. Окончательно окосевшие от водки офицеры и прапорщики в очередной раз рассказывали друг другу о своей любви: первой, неудавшейся, яркой, горькой, счастливой. Разговоры эти были исповедальными. Становилось ясно, что без любви им, мужикам, ни-ку-да.
И загадочные женские тени вереницей кружили по комнатам, где орали японские магнитофоны, звенели армейские кружки, и трясущиеся кондиционеры не в состоянии были вытянуть сизый дым.
И когда пьяная сладкая волна вздымала Егорова на самый гребень, вдруг виделась ему девушка с распущенными каштановыми волосами, к которой он стремился. Но девушка исчезала, а лейтенант разочарованно проваливался в пьяное тупое небытие.
Виктор сидел на пустынной набережной и по привычке, от которой все никак не мог избавиться, держал зажженную сигарету в кулаке.
Ему по-прежнему казалось, что еще немного – и он увидит девушку.
«Она обязательно придет, – утешал себя Егоров. – Обязательно. Следует лишь подождать. Конечно, ждать и догонять – самое поганое дело. Особенно если не знаешь, где и во сколько. И в засаде лежать не сахар. Тем более в горах, ночью, среди леденящих камней, где пальцы даже огоньком сигареты не согреть, потому что курить – себе на погибель. А с каждой секундой, по закону подлости, все больше хочется.
Но в этом, наверное, особый смысл жизни: если кого-то ждешь, то в чем-то обязательно должен обделить себя или перетерпеть лишения», – думал Виктор.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
