Карен встала и вышла из комнаты. Она открыла дверь, в комнату хлынула волна холодного воздуха. У них с Питом были бесподобные вылазки, ди-джей в перерывах между выступлениями панк-команд иногда вставляли пару панк-синглов и специально прокручивали их замедленно, пытаясь поизголяться. Это все одна и та же традиция. Ска и скиновские команды. Панк и реггей. Соул и моды. А потом появились техно и скретч, рэп, джангл, драм-энд-бас, все оттенки музыкальной радуги. Невозможно знать все о музыке. Любой, кому не нравится музыка, становится мертвецом, Уиллу казалось именно так. Это то, чем можно было бы гордиться, чудо, что несколько разных культур смогли слиться воедино в музыке. Вот это и есть победа над расизмом. Жить и расти вместе с черными детьми, азиатами, кем угодно. Именно так их и воспитывали. Вся культура скинхедов берет свои корни у команд ска и у всего этого старого дансинга Ямайки. Классические звуки. Прекрасные звуки. Это было лучшее из услышанного на виниле, со всеми этими шероховатостями. С компакт-дисками это несравнимо: где еще ты найдешь все эти конверты, а главное — само настроение? Диски удобны, безупречны, они — часть технического прогресса, снова и снова создаются все более изощренные способы воспроизведения звука. Рынок перестроится под новые форматы, до кучи еще протолкнут программное обеспечение, а потом жесткие диски, загребут с этого денег. У Уилла имелся CD-плеер, но каждый раз по возможности он покупал винил. Как сказала Карен, душа более важна, чем механика.
Он вытянулся на диване. В комнате было очень тепло от этого включенного камина. От музыки Кинга Табби он расчувствовался. Размяк, но совсем не устал. Он услышал звуки включенной воды, Карен просунула голову в открытую дверь, сказать ему, что идет в ванную. Ей кажется, что после концерта она грязная и вонючая, все тело покрыто потом. Она ненадолго, и Уилл поднял голову, но успел только увидеть, как ее голова скрылась за дверью, и остался гадать, что же прикрывала эта дверь. Она ушла, а он закрыл глаза и сосредоточился на музыке. Какое-то время это получалось, потом он начал думать о Карен. Услышал, как выключилась вода.
Он допил свой чай и не прочь был перекусить печеньем. Пошел в прихожую. Там было холодно. Лампа освещала то место, где, по его представлениям, находилась спальня. На выбеленном потолке играли странной формы тени. Дверь наполовину приоткрыта. Он слышал, как Карен плещется в ванной, а Кинг Табби играл в гостиной. Он заглянул за дверь, в частный мир женщины. Чувствуя себя при этом немного виноватым. Оказалось, что странные тени отбрасывало огромное растение. Его внимание привлек плюшевый медведь, сидевший на подушках кровати. Фиолетовое пуховое одеяло и вытканные восточным узором наволочки, сосновый стеллаж с ящиками и маленькая стоика чистой одежды на стуле. Ковер был красным, занавески — черными, задернуты наглухо. Свет уличного фонаря сочился сквозь материю. Электрообогреватель был включен, только-только начинал согревать комнату.
Уилл отправился на кухню, йотом вспомнил о том, что надо следовать правилам хорошего тона, и вернулся, постучал в дверь ванной. Спросил, можно ли взять печенье. Сказал, что проголодался. Голос Карен звучал слегка приглушенно, он знал, что она будет не против, но хотел, чтобы она знала, где он. Увидел жестяную банку с печеньем, вытащил четыре печеньица из заварного крема и уселся за маленький виниловый столик. Услышал, как вытащили пробку, и вода слилась в сток. Открылась дверь ванной, Карен прошла в свою комнату. Странная ситуация, Уилл не знал, что теперь ему следует делать. Обычно ты приходишь с кем-нибудь в квартиру, ну и все, а здесь, в ее жилище, он уже во второй раз, сидел на кухне, поедал пирожные с заварным кремом, а она в это время принимала ванну и, насколько он мог догадываться, разгуливала голышом по дому. Он доел печенье и подумал, не отправиться ли ему домой. Он нервничал. Что-то пошло не так, хотя совсем недавно все казалось бесподобным. Аукнулась старая паранойя. И все же, что она в нем увидела? Что, если это шутка кого-то из парней? Лучше бы он посидел дома, послушал музыку, а потом бы прямиком отправился спать. А тут он сидит на этой странной кухне.
Наконец он выключил свет и пошел в гостиную. Кинг Табби доиграл, свет был выключен. Он услышал, как Карен зовет его из своей комнаты. Он остановился перед прикрытой дверью и почувствовал, что его уверенность куда-то испарилась. Это все его бесконечные размышления, жаль, что у него было время подумать и пофантазировать. А потом он оказался за дверью, приглушенный свет, мягкая и теплая атмосфера, и эта девушка стояла перед ним без одежды. У Уилла даже не было времени разглядеть ее как следует, потому что она в тот же момент прижалась к нему, доказывая, что все это не было жестоким розыгрышем.
Спустя час, Уилл разглядывал узоры от отсветов уличного фонаря на занавеске и дальней стене комнаты. Он играл в ту же игру, в которую играл ночами еще ребенком, когда не мог уснуть, пытался вообразить какие-то картины на ткани или на обоях. Карен спала, глубоко дыша. Положив правую руку ему на грудь и прижавшись грудью к его боку. Он ощущал собственную значимость. Нет способа описать это, просто это была лучшая ебля в его жизни, впрочем, с другой стороны, это была вовсе не ебля. Так не пойдет, это надо описывать по-другому. Заниматься любовью, вот что это было. Как и сказала Карен. На самом деле такое случилось в первый раз со времен Бев, но гораздо лучше. Признаться честно, он на самом деле никогда не удовлетворял Бев. Он хотел поговорить с ней об этом, но так и не нашел нужных слов, чтобы затронуть эту тему. Просто чувствовал себя никчемным, но посчитал, что все не так уж и плохо, ведь ей, казалось бы, временами нравилось. Она никогда не жаловалась, ничего подобного. Ни разу не сказала ему ни слова.
А с Карен они просто слились воедино. Он чувствовал ее спазмы, и слышал ее стоны, и посчитал, что все было сделано правильно. Он на это надеялся, почему-то зная, что все получилось, что они занимались любовью. Может, это и есть любовь. Не столько сам секс, сколько чувство. Уилл не знал ничего о любви, не хотел загадывать так далеко наперед. Он становится сентиментальным. Ведет себя как тряпка. Нужно держать себя в руках и не слишком распускаться, просто плыть по течению и надеяться, что все обернется наилучшим образом. Карен слегка подвинулась, что-то прошептав во сне. Прижалась еще теснее. Он чувствовал себя великолепно. В самом деле был счастлив.
Часы на радиоприемнике показывали три часа ночи, а Уилл лежал без сна. Хотел уснуть, но не мог. Занавески были из плотной ткани, свет проникал сквозь материю с разной интенсивностью. Он представлял колонны мужчин, марширующих через бескрайнюю пустыню, они идут на войну, они странствуют, проходя тысячи миль только затем, чтобы им отстрелили яйца. Подумал про плюшевого мишку. Медведь, может оказаться, живет у Карен с тех самых пор, как ей исполнилось два года. Его собственный плюшевый мишка уже давным-давно куда-то подевался. Действительно жалко, хотел бы он вспомнить тот момент, когда забыл об игрушке. Все эти годы мишка пылится в мусорном баке или в груде ненужных вещей. Это почему-то грустно — то, что дети растут, а все эти вещи куда-то пропадают. У Питера Пэна была верная идея. Питер Уилсон — вечно молодой.
Еще спустя полчаса Уилл нежно убрал со своей груди руку Карен. Это движение ее побеспокоило, и она перевернулась, свернулась в клубок. Он какое-то время смотрел на ее спину, освещенную мутным светом, скользил глазами по мягкой линии позвоночника и шеи, между маленькими лопатками — и до самого основания спины. Он откинул одеяло, посмотрел на изгиб ее бедер и точеные ноги, а она громко вздыхала во сне, забыв о времени, оказавшись где-то далеко. Он на секунду вспомнил Гарри, мастера снов, его способность помнить, проснувшись на следующее утро, так много из своих сновидений. Уилл снова накинул на нее одеяло и укрыл до шеи. Встал. Электрообогреватель работал, так что в комнате было тепло и приятно. Он натянул майку и джинсы и пошел в коридор, а затем в гостиную. Там было холодно. Он включил камин на полную мощность и скатал себе здоровенный косячок. Откинулся на диван, подтянув под себя голые ноги, чувствуя тепло от пламени. Было хорошо. Он глубоко затягивался и смотрел, как клубится дым, улетая к потолку. Он смотрел на окружающие его вещи, и никакая музыка не отвлекала его внимания, он перешел от записей к полке с книгами, рассмотрел пару гравюр на стене и подошел к маленькой покосившейся стопке с видео.
