Баг хмыкнул.
— Вот теперь в моде типа национальный подход, — продолжал Фочсикян, — поэтому тех же самых шалопутов и грабителей, имя в имя, зачисляют в народно-освободительных патриотов – и приходят к выводу, что патриотизма всегда было опять-таки немерено. Зозуля об этом недавно новую книжку как бы написал, толстую такую… называется «Душу народную не перемогнуть». Ну, да я не об этом… — Он хватил горилки. — А что же вы не пьете, преждерожденный-ага?
— Я на работе, — сухо ответил Баг. Теплая горилка – это нечто стократ худшее, нежели холодный эрготоу[20], Баг уже выяснил сей факт доподлинно. Но обижать Олеженя не хотел, потому и привел довод, по всем признакам являвшийся неотразимым.
— А, ну да… Так вот. Был лет триста назад, что ли, такой классовый борец, или, по-нынешнему, народный патриот, Дракуссель Зауральский. Гнида, извините, редкостная. Не из простых людей, граф как бы. В свое время он шороху навел круто: грабил, резал – жуть! А потом, когда княжеский двор типа решил положить конец безобразию и выслал в уезд отряд Внешней охраны, и даже регулярные воинские части подтянулись на подмогу типа, попытался бежать за границу. Его схватили, конечно, на границе, Дракусселя-то, но награбленного при нем не нашли и, как ни бились, так и не дознались, куда реально дел… А типа есть легенда, будто клад свой граф где-то тут сховал, чуть ли ни в самом Асланiве, а там – не только сокровища всякие, но и как бы документы, китабы, граф собрал неплохую китабларню, и вот как бы там есть самые убедительные исторические свидетельства про древность и самобытность асланiвських коренных жителей. И у Зозули была статья, где он как бы реально пытался вычислить, куда этот клад наш нетопырь сховал. Ну и вот. Ничего определенного, конечно, вы же знаете ученых: «с одной стороны, с другой стороны, в свете вышеизложенного можно предположить, но учитывая отсутствие точных данных, нельзя утверждать с уверенностью…» Так вот ровно через сорок семь дней как Кучум в должность вступил, организуется Братство Незалежных Дервишей, и регистрирует его управа с рекордной скоростью, типа за сутки. А главным – как бы сам ибн Зозуля. И немедленно начинается весь этот треск про нашу самобытность, уникальность, не оцененную мировой наукой древность… и начинают копать. Так вот я как бы думаю… — Фочикян перешел на шепот и приблизил лицо к Багу. Ощутимо запахло горилкой. — Зозуля-то, пользуясь старой дружбой с начальником уезда, чего-то ему наплел типа про культуру, да и продавил решение о поддержке дервишей со стороны управы. Негласной, конечно – общественная организация, то да се, таких организаций чисто много… но откуда у дервишей конкретные деньги на все эти раскопы да кружки? А сам Зозуля под шумок, под все эти самостийные стоны – клад ищет. Чужими руками!
— Ага… — пробормотал Баг. В голове уже кружилось от «как бы» и «типа», но мысль была интересной.
— Век гурий не видать! — возбужденно брызнул слюной Фочикян. — Может, он как бы научный фанатик и впрямь рассчитывает найти доказательства неопровержимые, типа Асланiв самый древний город в Евразии. С него станется. А может, и проще: золото и брильянты. Хитрый такой ибн Зозуля! Весь уезд на ноги поднял, а все думают, что кости да колчаны копают, от самобытности торчат! В каждом доме карты висят – где раскопки вести. Только что грудные младенцы не роют. Не знанием, так количеством возьмут: раскурочат вообще весь уезд – где-нибудь дракусселев клад и обнаружат… И Кучума ведь жалко! Этот историк его под мечеть подведет, конкретно. Из уездных средств финансируется такая натуральная авантюра… А если, иншалла, и впрямь найдут?
«Из уездных средств? Это по какой же статье расходов?» — заинтересованно подумал Баг, а вслух спросил:
— И действительно, что тогда?
Фочикян, помрачнев, опять глотнул горилки.
— Лучше не думать, — сказал он, отодвинувшись от Бага. — Дележ типа начнется… Но у нас вообще в последнее время много всяких странных новостей появилось, преждерожденный Лобо, — продолжал меж тем Фочикян. — День-другой живем не тужим, потом – опаньки! Аллах керим, опять приплыли. Сейчас меня пропажа этого французского профессора сильно занимает
На экране компьютера снова появилась полоса асланiвських новостей. По-прежнему главенствовало сообщение о таинственном исчезновении члена Европарламента Глюксмана Кова-Леви и его спутницы, тоже француженки.
— Как типа эти двое могли пропасть, если все уездное начальство их с такой помпой встречало и вокруг них прыгало? — риторически вопросил Фочикян.
Тут в голову Багу пришла свежая мысль.
— А телефон у вас в хозяйстве есть, Олежень?
Телефон нашелся под позавчерашними газетами – видавший виды и проживший нелегкую жизнь аппарат, склеенный липкой лентой.
И Баг набрал номер Богдана.
— Драг еч? Приветствую! Ты осведомлен о том, что в Асланiве пропали францу… Ах, вот как. Хорошо.
Он положил трубку на рычаг и в задумчивости закурил: Богдан разговаривал сухо, официально, обращался к нему на «вы»: по всему выходило, что он не один и не хочет демонстрировать присутствующим, кто ему звонит, но, как понял Баг – Богдан в данный момент тоже в Асланiве, и не где-нибудь, а в уездной управе! Обещал позвонить позже. Очень интересно. Жену искать приехал?
Или – не только?
Карма…
«Что же… Подождем», — решил Баг, а затем мягко и ненавязчиво вернулся к взаимоотношениям Олеженя с Абдуллой Нечипоруком, и узнал, во-первых, что в народе его кличут не иначе как «Черным Абдуллой» — за необъяснимое и без сомнения весьма накладное увлечение иноземными повозками марки «мерседес», да еще и непременно черного цвета.
— Он от повозок этих тащится, — говорил Олежень. — Говорят, у него их целых три.
Баг только присвистнул.
— А ведь привозные-то повозки во сколько дороже наших обходятся, а? Нет, ну вы скажите мне, преждерожденный-ага Лобо, где он берет на них деньги? Ведь он не писатель! И не ученый! Всего лишь начальник зиндана унутренных справ! Я, типа, думаю иногда: может, он не только мздоимствует на счастье, но и лихоимствует на горе?[21]
