Его лекция называлась “Технология поведения” и состояла по большей части из слайдов с крысами, которых обучают нажатием на клавишу получать пищу, и голубей, умеющих летать восьмеркой. Подачка именовалась положительным стимулом, лишение подачки — отрицательным стимулом, скорость реакции измерялась электронными приборами, а вся процедура была окрещена действенной психологической обработкой. При первом упоминании этого термина Блад широко зевнул, а Нико негромко постучал по столу. В последние три минуты своего выступления Бурш заявил, что его метод можно, внеся кое-какие мелкие технические усовершенствования, успешно применять для управления человеческим поведением, ибо поведение это подчиняется тем же самым элементарным законам, что и поведение голубей и крыс. В качестве способа решения всех человеческих проблем предлагалась научно обоснованная программа положительной и отрицательной стимуляции. Все разговоры о добре и зле, свободе, достоинстве, целеустремленности отвергались как устаревшие. Если симпозиум обратится с письмом к Белому дому, то в нем надо настоятельно рекомендовать внедрение в школах обучающих машин профессора Скиннера, основателя инженерии поведения, запрограммированных на международном языке, за который ратует профессор Соловьев.
Лектору хлопал один-единственный человек — Джон Д. Джон-младший. Блад, растекшийся по креслу, сказал сонным голосом:
— В зеленой юности я допустил слабость и прослушал курс лекций по биологии. В те дни было модно стращать юнцов ересью антропоморфизма — приписывания животным человеческих мыслей и чувств. Теперь Бурш проповедует нам противоположную ересь — что нельзя приписывать человеку мысли и чувства, которых нет у крыс. Как сказал бы один мой любимый писатель, приверженцы школы Бурша заменили антропоморфное представление о крысе крысоморфным представлением о человеке. Остается удивляться, что крысы не отращивают бакенбарды.
— Непочтительность доктора Блада, — откликнулся Бурш с похвальной сдержанностью, — указывает на то, что в ранней юности на него действовали в основном отрицательные стимулы.
— Мне нравился кнут и не устраивал пряник, — заявил Блад. — Как тут быть?
— Непредсказуемость человеческой натуры! — хихикнул Уиндхем. Бурш молча пожал плечами, на чем дискуссия, ко всеобщему облегчению, прекратилась.
II
В обеденный перерыв в деревне испытывали недавно установленную систему оповещения о воздушной тревоге. Коренное население Шнеердорфа сомневалось в полезности этой системы, полагая, что на них вряд ли сбросят бомбу — разве что сподобятся конкуренты из соседней деревни Шнеерберг, говорящие на чуждом, отвратительном для шнеердорфского уха диалекте; на счастье, бомб в их арсенале не было. Кроме того, колокола на местной церкви отличались звучностью, и их звон при пожаре долетал до самых отдаленных ферм. Плюс к тому в каждом хуторе имелась симпатичная каланча, на которой тоже можно было поднять трезвон, если церковным колоколам вдруг настанет kaputt. Тем не менее, мудрые власти распорядились, чтобы в каждом населенном пункте была сирена, что и было выполнено путем установки сирены на пожарной каланче — за счет денег налогоплательщиков, разумеется По случаю учений бойцы добровольной пожарной команды нарядились в свою славную форму с галунами Наряднее остальных смотрелись герр Пфарре, деревенский бургомистр, усач Густав из Конгресс-центра и некоторые другие начальники. Великан-бургомистр трудился в деревне кузнецом и отличался слабоумием; руководить деревней его выбрали как последнего кузнеца в округе, смекнув, что он будет еще одной туристической достопримечательностью.
Завыванию сирены внимала небольшая кучка людей на главной площади. Когда вой кончился, из громкоговорителя зазвучала сентиментальная песенка с припевом “Auf Wiedersehn”, обращенном к туристам в последнем отъезжающем автобусе. Площадь опустела. Местное население, привыкшее к толпам чужаков, почувствовало себя брошенным.
Нико и Клэр, вышедшие прогуляться, подошли к Густаву и осведомились о последних новостях по радио.
— Новости очень плохие! — откликнулся Густав жизнерадостно. — Туристскому сезону kaputt. — Ощущая себя привилегированным деятелем пожарной команды в мундире, он презрительно поглядывал на односельчан, хозяев пансионов.
— А в Азии? — спросила Клэр. Густав пожал плечами.
— Терке плохо. Стреляют!
Соловьевы устроились на пустой террасе кафе на площади и заказали вино с двумя порциями Wurstl. Горчица казалась на солнце жидким золотом. Соловьевы впервые пренебрегли трапезой в Конгресс-центре.
— Не буду тебя успокаивать, — сказала Клэр. — Утреннее заседание было неудачным.
— Всей конференции kaputt, — сказал Нико.
— Остаются еще доклады Тони и Валенти, — напомнила Клэр. — А также общая дискуссия.
— Заранее знаю, что это будет: обычный лепет слепцов. Удивительно другое: мне почему-то все равно!
— Мне тоже, — сказала Клэр, поднимая рюмку. — За крыс Бурша!
Они вдруг почувствовали себя отпускниками. Местное население называло это Galgenhumor.
III
Выступление Тони тоже не очень удалось. Его невинность, сочетающаяся с дерзостью, могла бы очаровать Харриет и Блада, но на остальных произвела неважное впечатление.
Тони еще не открыл рта, а Бурш уже поднял руку и потребовал от него объяснений, что вообще представляет собой его Орден, о котором лично Бурш никогда ничего не слышал.
Тони с радостью пустился в объяснения. Орден копертинианцев назван так в честь святого Иосифа Копертино — мужественного святого, жившего в семнадцатом веке и совершавшего неподражаемые деяния левитации практически одновременно с провозглашением Исааком Ньютоном закона всемирного тяготения. При решении папской курией вопроса о его канонизации роль “адвоката дьявола” исполнял кардинал Ламбертини, позднее ставший папой Бенедиктом XIV, известный как “король философов”. Ламбертини прославился также как эксперт-скептик, разоблачавший всяческие чудеса.
Это всего лишь первый шаг. Но и он доказывает, что в один прекрасный день сознание полностью подчинит своему контролю механизм под названием “тело”.
— Переходите ко второму шагу, — поторопила его Харриет. — И, пожалуйста, без картезианских измышлений.
— Второй шаг всем вам хорошо известен, но вы привыкли относиться к этому, как к игрушке, а мы нашли ей более достойное применение. Речь идет об управлении собственными мозговыми импульсами. Новые штучки, выброшенные на рынок в начале 70-х годов, демонстрировали человеку альфа-волны, излучаемые его мозгом. Среди различных типов волн, излучаемых мозгов, медленные альфа-волны с частотой примерно десять импульсов в секунду давно известны как показатель умственного покоя. Когда человек занят напряженной умственной деятельностью — например, математическими вычислениями, — альфа-ритм сменяется частыми сбивчивыми волнами; когда задача решена, ритм снова становится плавным. Йоги, дзен-буддисты и другие мастера созерцания научились увеличивать количество альфа-излучения. Новые игрушки действуют по принципу электроэнцефаллографа, с той разницей, что настроены на прием только альфа-волн, преобразуемых в “бип-бип” динамика. Нескольких часов тренировки достаточно, чтобы научиться повышать процент альфа-волн…
