– Глупо, Денис. Глупо испытывать судьбу. Мы и так едва унесли ноги. А в городке наверняка пусто. Ни харчей, ни шмоток. Если мелочь и уцелела – вынесли за три года. Что ты думаешь там найти?
– Себя.
Река медленно несла свои воды. В текучем зеркале отражались деревья и низкое, затянутое пеленой небо. Отражалось моё лицо. И застывшее лицо Кирилловича.
Что есть наша память? Те же блики на глади времени… Кажется, мы и сами – будто листочки, сорванные ветром и плывущие вдоль реки. Не они выбирают путь. И какая разница куда их несёт…
Я опустил руку в воду. Поймал жёлтый «кораблик».
Нет, мы – не листья. Ведь иногда мы умеем плыть против течения…
– Это рискованно, – вздохнул Кириллович, – Слишком.
– Я должен. А тебе ни к чему рисковать.
Болхов. Когда впервые услышал от Ксении это название – что-то колыхнулось внутри. Чуть-чуть. А я не придал значения. Не расспросил, как следует. И несчастный Инютин – он ведь оттуда, его можно было разговорить…
– Денис, после того, что было – всю округу поставят на уши. Или уже поставили. И наверняка, нагнали полицаев из города. Они землю будут рыть.
– Не надо меня отговаривать, Кириллович. Это мой выбор. Расскажи лучше о том, чего я не знаю…
Я задавал вопросы. И старик отвечал. Серьёзно, обстоятельно – с теми подробностями, которые недоступны были детскому восприятию Ксении.
– …Во всех крупных городах – международный миротворческий контингент. Больше всего американцев. Они – жадные и жестокие. Но никогда не рискуют. Есть ещё англичане, немцы, итальянцы. Они разные бывают. Но в общем, ничего. Намного хуже – поляки и прибалты. Эти в контингенте – как затычки во все горячие «дыры». А снабжают их хуже.
– Людей грабят?
– Не дай Бог угодить в зачистку. Если уцелеешь – последнюю рубашку снимут. Вообще, ничем не брезгуют.
– Кириллович, а можно через них пропуск сделать?
– С пшеками и прибалтами лучше не связываться. Сволочной народ, подлый… Один мой знакомый выправил «ксиву» через итальянцев. Баксов двести обошлось. Но везде по-разному. Тут твёрдых тарифов нет.
– Да, – хмуро согласился я, – Рынок диктует цену.
– Вся наша жизнь теперь – рынок, – кисло усмехнулся старик, – А миротворцы – лучшая «крыша». Тут даже своя специализация. Американцы – в основном, по наркоте. Прибалты – торговля людьми. С ичкерийцами давно дружат… Англичане цифровой «дурью» много занимаются.
– Что за хрень?
– Компьютерная наркота. По мозгам бьёт хуже героина.
Я прикусил губу. Мир вокруг обретал всё новые, пугающие черты.
– Слушай, Кириллович… Города они держат, а за пределы выбираются?
– Ребята рассказывали – в одном Подмосковье шесть военных баз. И в каждой области. Но главный их метод – воздушное патрулирование. Вертолёты, самолёты-роботы, аэрокосмическое наблюдение… Прежде, чем куда лезть, они каждый миллиметр отсканируют. И если что, живого места не оставят.
– Круто, – признал я.
– Не тех ты боишься, Денис.
– В смысле?
Кириллович развёл руками:
– Знаешь, сколько их, миротворцев сраных? Тысяч сто пятьдесят – двести. На всю Россию!
Я почесал затылок. «Россия»…Это слово рождало в памяти кучу ассоциаций. В основном, с бескрайними просторами.
– Такого не может быть. Двести тысяч – слишком мало!
– Нам хватает, – мрачно сострил Кириллович.
– И как им удаётся держать страну под контролем?
– Просто, у них много помощников.
Мои губы расплылись в кривой улыбке. А перед глазами замаячила образина Виталика – тяжелая, будто наспех вырубленная из камня… Нескоро я его, гада, забуду.
– …в городах – полиция, – продолжал объяснять Кириллович, – В деревнях и мелких посёлках – «Территориальная Оборона».
– И чем они отличаются?
– Для нас? В общем – ничем. Полицаи официально состоят на службе в МВД. А «оборонщики» – это вроде общественная организация.
– Как Гринпис?
– Почти. Объединения граждан с целью поддержания порядка и законности по месту жительства.
– Интересно, откуда у граждан военные грузовики и автоматы?
– Кое-что безвозмездно выделено МВД. Остальное – на деньги спонсоров.
– Типа благотворительность?
– Угу.
– Значит, в каждой деревне и посёлке… И не побоялись они вооружить столько народу?
– Денис, ты ведь сам уже понял – в «Обороне» случайных людей не бывает.
Я хмуро кивнул. Да, не бывает. Проваливаются на вступительных экзаменах…
Беседа вышла полезной и содержательной. Оставался последний вопрос:
– Кириллович, ты что-то знаешь о Сопротивлении?
– Я знаю, что оно есть…
Не густо.
– … Много раз объявляли, что оно уничтожено. И показывали в новостях трупы экстремистов… Но отчего-то сами собой взрываются нефте– и газопроводы. А иногда кто-то нападает на военные колонны, – старик улыбнулся, – Пару месяцев назад – вся Москва стояла на ушах. «Янкесы» даже Развалины бомбили. Но по-моему ни хрена у сволочей не вышло.
– Москва, как много в этом звуке… – пробормотал я.
Нет, в столицу… в бывшую столицу мне пока рано.
– Спасибо за информацию, Кириллович, – я протянул ему руку, – Будь здоров.
Не люблю долгих проводов.
Он не сказал ни слова. Его тёплые сухие пальцы крепко обхватили мою ладонь. Потом разжались. Я кивнул и спокойным шагом двинулся на север. Туда, где за десятки километров путеводной звёздой маячила вывеска на здании вокзала…
– Денис!
Я обернулся. Старик смотрел на меня неотрывно. Будто что-то важное хотел разглядеть.
– В чем дело, Кириллович?
Он догнал меня быстрыми шагами, только заметно хромая:
– Я иду с тобой!
– Зачем? Это не для тебя…
– Обещаю – обузой не стану.
– Ты ведь сам говорил – это опасно.
– Вот именно. Должен кто-то за тобой присматривать, – буркнул он и серьёзно добавил, – А ещё… я устал бояться.
Сначала мы шли вдоль берега. Спустя километр река сделала изгиб.
Мы разделись и вброд, с вещами над головой, переправились на другую сторону. Наскоро обтёрлись, обсушились и продолжили путь на северо-запад. Место боя с «оборонщиками» должно быть где-то восточнее. Они не подумают, что мы рискнём вернуться. Может и удастся проскочить без помех?
Лёгкий ветерок холодил лицо. А небо грозилось дождём. Вообще-то, нам это на руку. Чем хуже погода, тем легче пройти незамеченными. Только мокнуть и мерзнуть все равно не хотелось.
