— Значит, объясни мне так, чтобы понял тебя правильно, — отрезал он. — И, пожалуйста, без лишних сантиментов. Меня ждет Николь.
Дебора просто остолбенела от возмущения. Все это было совсем не похоже на всегда предельно деликатного и сдержанного Людвига. Зато очень напоминало беспощадную резкость Эшби-старшего. Куда катится мир, если Людвиг, ее рассудительный и интеллигентный Людвиг, вдруг стал похож на своего отца.
Однако Дебора была умной женщиной и быстро поняла, что тактика невинной жертвы вместо ожидаемых результатов сегодня, похоже, вызывает лишь неприязнь и отторжение. Поэтому она с искусством профессиональной актрисы моментально сменила интонацию.
— Прости меня, Людвиг. Я была не права. Сама не знаю, что на меня нашло…
— Даже гипотезы нет? — холодно поинтересовался он.
Дебора спрятала взгляд за веером длинных ресниц.
— Людвиг, мне надо было тебе давно все рассказать. Сил не было. Я рассталась с Зигфридом. — От всех переживаний, свалившихся на нее за сегодняшний день, слезы заблестели на ее глазах.
А Людвиг, как всякий настоящий мужчина, становился вопиюще безоружным перед женскими слезами.
— Сестренка, — с искренним теплом заговорил он, — тебе нужно было сразу мне позвонить, все рассказать…
— А что тут рассказывать, — всхлипнула Дебора. — Он мне изменил. А я… не смогла простить предательство, понимаешь? Я его выгнала! — Слезы покатились с удвоенной силой.
У Людвига сердце защемило от жалости. Но в памяти помимо воли возник образ совсем другой девушки, чьи плечи содрогались от слез. Та девушка плакала совсем по-иному. Не для того, чтобы он ее утешал, не для того, чтобы получить для себя какие-то поблажки.
Людвиг внимательно посмотрел на Дебору. Нет, похоже, ей и в самом деле очень больно. Бездушный сухарь Эшби! — выругался он про себя и обнял Дебору. Она благодарно приникла к его плечу, может только прижавшись грудью чуть-чуть теснее, чем этого бы следовало ожидать от подруги детства.
Вволю наобнимавшись, Дебора снова ненавязчиво вернулась к теме Николь.
— А почему ты мне не рассказал, что у тебя появилась девушка? — мягко спросила она, заглядывая Людвигу в глаза.
— А должен был? — Он отвернулся к арке окна. — Я давно уже не делился с тобой подробностями своей личной жизни.
Дебора хотела было возразить, что они ведь часто созваниваются. Но потом прикусила язык. По большей части о своих переживаниях рассказывала она, Дебора, Людвиг же всегда щедро отдавал свое тепло и поддержку, но никогда не просил ответного участия. Просто он мужчина. Так и должно быть в отношениях между двумя любящими людьми, объяснила сама себе Дебора и улыбнулась. Какое счастье, что ее мужчина такой добрый и порядочный! Только надо его подтолкнуть к тому верному выводу, что на самом деле он принадлежит ей, Деборе. Ну разве может эта рыжая кукла с ней тягаться?!
— Людвиг… — Дебора отодвинула один из вазонов с цветами и устроилась на подоконнике перед Людвигом, — конечно, я была не права по отношению к гостье…
Людвиг молчал, ожидая продолжения.
— Я слишком перенервничала в последние дни, вот и сорвалась… — Реакции снова не последовало. Никаких «да ладно, забудь». Вот непробиваемый остолоп! Мягче, Дебора, мягче. — Но, Людвиг, тебе не кажется, что эта твоя Николь вопиюще вульгарна?
Снова тишина. Даже бровью не повел. Он что, решил играть в молчанку?
— Но вульгарность — бог с ней. В конце концов, всегда можно взять уроки этикета у репетитора. — Дебора сделала паузу, чтобы следующая ее фраза особенно ударила по Людвигу. — Николь явно лжива. Поверь, я женщина и чую женские уловки за милю. Где вот она сейчас? Ты ей не интересен, ей интересно твое богатство и положение в обществе. Она ведь бедна, правильно?
— Она бедна. Она живет в общежитии. Она студентка. Что тебе еще хочется выведать, Дебора?
— Ничего! — вспыхнула Дебора, изящно соскальзывая с подоконника. — Я же твой друг. Я не хочу молчать о том, что может тебе навредить!
— Это тебе вредит твоя ревность, сестренка, — отрезал Людвиг. — Между прочим, неуместная в дружеских отношениях.
Дебора не нашлась что ответить и с выражением оскорбленной невинности почти убежала к себе. Только взметнулось светлое облако волос. Определенно, последнее время с ней что-то происходит. Может быть, еще не пришла в себя после разрыва с Зигфридом? Людвиг пожал плечами. Пусть разбирается сама. А его уже, наверное, совсем заждалась девушка с глазами дикой кошки.
Когда Людвиг ее нашел, она мирно дремала на скамье среди причудливых узоров из разноцветных гвоздик, прихотливо разбросанных по клумбе-поляне. Людвиг пожалел, что у него нет с собой мольберта и красок.
Потом они взялись за руки и — погруженные в трепетное ощущение присутствия другого — медленно побрели из сада в парк, который раскинулся на милю вокруг особняка. Парк не принадлежал Уайнфилдам, поэтому здесь можно было встретить чужих людей. Но до ближайшего поселка было несколько миль букового леса или десяток миль по шоссе. Поэтому они чувствовали себя в парке едва ли не более свободно, чем в ухоженном саду миссис Уайнфилд.
Николь всем своим существом, каждой его клеточкой ощущала себя на своем месте. Как будто она была придумана Творцом именно для того, чтобы вот так, молча, идти за руку с этим сильным и красивым мужчиной. Идти, не беспокоясь о том, что ждет их впереди и как долог будет их путь. Людвиг почувствовал ее взгляд, отпустил ее руку и приостановился, задумчиво глядя на Николь. Он был удивлен переменами, которые произошли в ней всего за один день.
Николь улыбалась. Но не это удивило Людвига, потому что улыбка была обычной спутницей Николь. Только эта улыбка означала совсем другое. Сейчас Николь улыбалась не дерзко, не насмешливо, не скептически. А искренне и светло. Встретилась с ним глазами, смущенно опустила ресницы. А потом сама протянула узкую ладонь.
— Спасибо, что пригласил меня, Людвиг.
— Пожалуйста. — Он осторожно сжал ее пальцы. — А ты наконец согласилась, да?
Николь недоуменно подняла брови.
— Я ведь уже давно согласилась. Как бы иначе я поехала с тобой?
— Не знаю, как правильно тебе объяснить… — Людвиг медленно пошел вперед, поддевая носками туфель тонкие сухие прутики. — У меня все время было такое чувство… раздвоенности. С одной стороны, ты поехала со мной и вроде бы даже была рада. Особенно когда благодарила за розы… и там, на холме.
— А в моей спальне?
— И в спальне, — улыбнулся Людвиг, — только там нас грубо прервали, не дав выразить всю полноту радости. Но я не об этом. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Понимаешь, ты как будто все время проверяла: а достаточно ли я силен, чтобы вести тебя за собой?
— Людвиг, мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, что именно тебя напрягало. Это же нормально — люди в любом общении, везде, где они сталкиваются, пытаются вначале понять, кто из них сильнее. — Николь говорила абсолютно убежденно, словно озвучивая давно известную истину.
