Ширли задумалась. Предложение Люка устраивало ее больше, чем идея ночевки рядом с ней. И мысль немного перекусить тоже пришлась ей по душе. За нынешний день она потеряла столько сил, что теперь остро нуждалась в пополнении запасов энергии. Кроме того, назначенная Линой Смитсон поддерживающая терапия принесла плоды и тошнота чудесным образом исчезла.
— Если не трудно, принеси мне йогурт, — попросила Ширли. — Только не очень сладкий.
— Пинты хватит?
— С избытком.
Через четверть часа они приступили к ужину. Люк догадался купить пластмассовую ложечку, чтобы удобнее было есть, поэтому не пришлось обращаться к медсестре.
Ширли ела в кровати, зажав большой пластиковый стакан между накрытых простыней коленей и действуя одной рукой, потому что к другой все еще была подсоединена капельница. От предложения Люка покормить ее она наотрез отказалась. Сам Люк расположился на стуле с коробкой пиццы.
— Все-таки надо было тебе отправиться домой, — заметила Ширли, проглотив очередную ложку йогурта. — Теперь пока доберешься, спать останется всего несколько часов.
Люк вынул из кармана кольцо с ключами и с помощью находящегося в брелке открывателя откупорил бутылку безалкогольного пива.
— А я не поеду в Бердикс.
Ширли удивленно уставилась на него.
— Нет?
Он покачал головой.
— Зачем?
Ширли перестала есть.
— Но ты же должен хоть немного поспать. Мне и без того неловко, что я создаю тебе проблемы, а если ты вдобавок не будешь спать...
— Этого я не говорил, — спокойно ответил Люк, отхлебнув из горлышка глоток пива.
— А, понимаю! Устроишься на ночлег в своем «бентли»?
— Нет. — На секунду задержав руку над лежащей на коленях коробкой, он взял второй кусок пиццы. — В автомобиле спать неудобно.
— Но где же ты будешь ночевать?
— В театре.
Мысль о том, что можно вернуться в театр, как-то не пришла Ширли в голову.
— В театре? — задумчиво повторила она.
— Ночной сторож впустит меня, — сказал Люк. — И я замечательно высплюсь в музыкалке.
Он подразумевал помещение, где оркестр репетировал, когда зал был занят.
— У вас ведь там только стулья да несколько кресел. И ни одного дивана, насколько я помню.
— М-да, это верно. — Казалось, Люк растерялся, однако продолжалось это всего мгновение. — А! Я пойду в ваш хореографический зал.
— И где ты там устроишься?
Еще только договаривая фразу, Ширли уже знала ответ, поэтому смутилась раньше, чем Люк сказал:
— На матах.
Затем как ни в чем не бывало он впился белыми зубами в кусок пиццы.
Ширли медленно помешала ложечкой йогурт. Собственно, в этом не было никакой необходимости, но ей просто нужно было чем-то заняться, чтобы не смотреть на Люка. Она готова была голову дать на отсечение, что в эту минуту оба они подумали об одном — о том, каким образом гимнастические маты были использованы ими.
Чувствуя, как пламенеют кончики ушей, и сердясь на себя за подобную реакцию, Ширли осознавала лишь то, что пауза чересчур затянулась. И поэтому, а также чтобы переменить тему, произнесла:
— Я хотела спросить... У нас как-то возникла тема родителей... Словом, мне хотелось узнать, твои родители живы?
Люк опустил руку с куском пиццы.
— Матери уже нет. А отец жив. Каждый год я навещаю его в день рождения.
— Он... далеко живет?
— В Ланкашире. В деревеньке неподалеку от Флитвуда. У него небольшой коттедж прямо на побережье. Большую часть дня мой отец сидит в кресле на веранде и смотрит на море. Жить без него не может.
— Вот как? — обронила Ширли, за несколько мгновений успевшая прийти в себя.
— Да. Он ведь отставной военно-морской офицер. Кстати, мечтал, чтобы я пошел по его стопам. — Люк улыбнулся. — Но я выбрал музыку.
— А он приезжает к тебе?
По лицу Люка скользнула тень.
— Нет. После одного происшествия на службе у отца отказали ноги. Большую часть времени он проводит в инвалидном кресле.
Ширли вскинула ресницы, потом сочувственно покачала головой.
— Сожалею. — Немного помолчав, она спросила: — А как же твой отец обходится без помощи?
— Почему без помощи? За ним ухаживает сиделка. Впрочем, все, что в его силах, отец делает сам.
— Должно быть, мужественный человек, — задумчиво произнесла Ширли.
Люк кивнул.
— Уж не нытик, это точно. — Откусив и прожевав кусок, он взглянул на Ширли. — Ты ешь, тебе необходимо подкрепиться.
— Хорошо. А... ты не мог бы дать мне кусочек пиццы? Она так соблазнительно пахнет.
— Что же ты молчишь?! — воскликнул Люк. Взяв коробку, он протянул ее Ширли. — Выбирай кусок, какой нравится. Вон тот крайний, по-моему, самый аппетитный.
— Спасибо. — Взяв треугольный ломтик пиццы, Ширли сначала втянула источаемый им аромат и лишь потом откусила кусочек. — Мм... объедение.
С минуту понаблюдав за тем, как она ест — медленно, тщательно пережевывая, — он произнес:
— Доктор Лина Смитсон сказала, что я должен ухаживать за тобой.
Ширли перестала жевать.
— Ухаживать? Как? В каком смысле?
— В прямом. Помогать тебе во всем, наблюдать за состоянием твоего здоровья, принимать меры, если оно ухудшится. То есть делать все то, что обязан мужчина по отношению к женщине, у которой будет от него ребенок.
По лицу Ширли скользнула тень недоумения.
— Не понимаю, почему Лина так сказала...
— Потому что это напрашивалось само собой. Она узнала, что я отец ожидаемого тобою малыша, и стала разговаривать со мной как с ответственным человеком.
— Вот как? — негромко произнесла Ширли. — Что еще говорила тебе Лина?
— Особый акцент она сделала на том, что у тебя слабое сердце. И настоятельно советовала мне обратить на это внимание.
— При чем здесь ты? — пробормотала Ширли. — Мы с тобой договорились, что ты не станешь вмешиваться...
— Да, но Лина Смитсон о нашем уговоре ничего не знает, — заметил Люк. — Она смотрит на нас как на обыкновенную пару.
Она усмехнулась.
— В то время как мы необыкновенная.
— И не пара, — кивнул Люк. — Тем не менее я намерен следовать предписаниям доктора.
— У тебя не получится.
— Почему?
— Чтобы выполнять предписания Лины, нам пришлось бы жить вместе, — фыркнула Ширли. — Однако это не устроит нас обоих.
