А если она передумала и не придет? Если ей вдруг расхотелось смотреть на твои мертвые творения? Или расхотелось видеться с тобой? На черта вообще ты ей сдался? Или она села за руль, наглотавшись успокоительного, утратила реакцию, не вписалась в поворот и...
В этот момент раздался звонок в дверь.
Бланш стояла перед ним, безвольно свесив руки вдоль тела — с кожаной сумочкой на плече, в бежевом костюме классического покроя и кремовой блузке. Под глазами залегли круги, волосы влажные от дождя.
— Что-нибудь выпьете? — спросил Шиб. — Кока-колу, «Сюз»?
— Стакан воды, пожалуйста.
Он отправился на кухню. Бланш принялась разглядывать чучела животных.
— У них есть имена? — спросила она, когда он вернулся.
— Конечно. Вот Рокки, а это Гера. Держите. — Он протянул ей стакан. — Вы долго добирались?
— Что? — рассеянно переспросила Бланш.
— У вас не было с собой зонта?
— А разве идет дождь?
Шиб невольно посмотрел в сторону окна, которое заливали струи дождя. Бланш проследила за его взглядом.
— Ах да!
Стакан в ее руке задрожал.
— Садитесь, — предложил Шиб.
Бланш осмотрелась вокруг, села на черный кожаный диван и отпила глоток воды.
— Дети сейчас у Бабули, — сказала она.
Шиб чуть было не ответил: «Я знаю», но в последний момент спохватился.
— Вы хоть немного поспали? — спросил он.
— Немного. Как раз достаточно для того, чтобы насмотреться кошмаров. Вам снятся кошмары? У меня такое ощущение, что у других людей их не бывает.
— Нет, мне тоже иногда снятся.
— А какие именно?
— Ну, самые банальные: я опаздываю в школу, с меня сваливаются штаны посреди улицы...
— Ах, это... Нет, я говорю о настоящих кошмарах. Когда просыпаешься в холодном поту, не можешь дышать, сердце заходится— Кажется, что умрешь, если это продлится еще хотя бы минуту...
— Но ведь Кордье дает вам какое-то снотворное...
— Не слишком сильное. Он не хочет, чтобы я отупела. Он желает мне добра — как и все остальные...
— Мне, например, иногда хочется надавать вам пощечин.
— Давайте, не стесняйтесь. Мне это нравится. Шиб оцепенел от изумления. Она что, шутит?
Но у Бланш был совершенно серьезный вид. Она сидела, положив ногу на ногу, пила воду и спокойно разглядывала его. Еще и мазохистка в придачу... Он допил кока-колу и поставил стакан на стол.
— Ваш муж знает, что вы здесь?
— Нет. Вы собираетесь ему рассказать?
— Нет. Зачем вы приехали?
— Я же вам сказала. Посмотреть на ваши экспонаты.
— Как видите, зрелище почти тошнотворное. Ничего романтичного.
— Во мне тоже нет ничего романтического. Внешность обманчива, так что...
— Ну конечно, вы суровая, прямая, решительная...
— Я сумасшедшая. Это немножко другое, но романтика тут ни при чем.
— Вы рассказывали Дюбуа, что любите, когда другие вас унижают?
Бланш поднялась и спросила, показывая на белую лакированную дверь с табличкой «Вход воспрещен»:
— Это там?
Шиб тоже встал и, стараясь не коснуться ее, прошел вперед, распахнул дверь.
Тарзан лежал на столе, укрытый простыней. В мойке поблескивали хирургические инструменты. Пахло кровью, химикатами и тухлым мясом. Из-за включенного кондиционера было холодно. Бланш, очень бледная, шагнула вперед.
— Это та самая собака, над которой вы собирались работать?
Шиб откинул простыню, обнажив лежавшую на столе распластанную собаку, похожую на прикроватный коврик, с разинутой пастью, отвислыми губами и стеклянными глазами.
Глаза у Бланш расширились, она поднесла руку ко рту и потеряла сознание.
Шиб увидел, что она согнулась, зашаталась и, закатив глаза, оседает на пол, словно тряпичная кукла. Он успел подхватить ее за секунду до того, как она рухнула. Отличные рефлексы, старина!
Ее бесчувственное тело крепко прижималось к нему. Он, даже не нагибаясь, чуть наклонил голову и коснулся губами ее слегка приоткрытых губ. Прикосновение ее груди было нежным и мягким. Никаких неуместных действий, Шиб! Но было слишком поздно. Смущенный, он осторожно положил ее иа кафельный пол, принес стакан холодной воды и влил немного ей в рот.
Бланш сделала глоток, закашлялась и резко села, недоуменно моргая глазами.
— Вы потеряли сознание, — объяснил Шиб. — Вот, держите, выпейте еще глоток.
Бланш поморгала, потом отпила воды. Шиб осторожно поддерживал ей голову.
— Дышите медленно. Вот так. Вам лучше?
— Да. Я, должно быть, кажусь вам смешной?
— Вовсе нет.
— Помогите мне встать.
Шиб легко поднял ее и поставил на ноги. Опираясь на него, она машинально отряхнулась, стараясь не смотреть на труп собаки. С каждым вздохом ее грудь приподнималась, касаясь его плеча. Шиб чуть отступил назад.
— Могу я пригласить вас пообедать?
— Я не слишком голодна.
— Вам будет полезно подкрепиться.
— Как хотите. Где ванная?
— Вон там.
Когда за ней закрылась дверь, Шиб почувствовал, что может вздохнуть свободно. Эта женщина вызвала у него самый настоящий стресс. Она действительно любит, когда ей дают пощечины? Надевают наручники, хлещут кнутом? А тут же, рядом, Шассиньоль трахает Шарля, а Лабаррьер насилует Элилу... Свингеры-садомазопедофилы? Бред... Настоящий бред.
Бланш вышла из ванной аккуратно причесанная. Куда бы отвезти ее пообедать? Шиб вспомнил об одном пляжном ресторанчике: спокойное место с хорошей кухней. Не слишком шикарное, но...
Дождь неистово хлестал в стекла. Волны разбивались о песок в трех метрах от них. Казалось, что они на корабле. Было немного сумрачно, но от этого становилось уютно. Посетителей было совсем мало. Пожилая пара с йоркширским терьером, который отзывался на кличку Филомена и постоянно выпрашивал еду. Еще одна пара, помоложе, лет пятидесяти— женщина с крашенными в темно-рыжий цвет волосами, мужчина в полосатой рубашке, который говорил что-то о балансах и расходных счетах. Трое велосипедистов оживленно болтали между собой. Их машины стояли тут же, прислоненные к стене.
Подошел хозяин с белой салфеткой через плечо.
— Ну и погодка! Закажете аперитив?
— «Сюз», пожалуйста.
— И пива, — сказал Шиб.
— Сию минуту.
В ожидании заказа они некоторое время сидели молча, слушая грохот волн.
