— Так это Кристи?! — пробормотала потрясенная Мария.
— Она встречалась с одним парнем по имени Митч. Это репортеришка из местной газетки. Кристи давным-давно на него глаз положила, — мрачно объяснял Джулио. — Вот и козырнула перед ним потрясающей новостью. Хотела, видать, произвести впечатление. Потом напросилась с ним ко мне в гости, где этот прохвост и прихватил снимок… Ну а потом только она его и видела! Митч рванул прямиком в Рим. Хорошо еще, что я рассказал Кристи только о вашем браке, и ни о чем больше. Она думает, что вы познакомились в Риме случайно… Если бы она только знала о Георгии или о завещании, она бы и это выложила своему дружку!
— Так ты солгал, чтобы ее защитить?
— Демирис — опасный тип. К тому же имеет привычку сваливаться как снег на голову… — произнес Джулио, неотрывно глядя в зеркало заднего обзора.
Мария похолодела. Слова в защиту Георгия готовы были уже сорваться с ее губ, но она прикусила язык.
— Может быть, я просто увлеклась… Ну а что касается Георгия, то он человек холодный и не подвластный взрывам эмоций.
— Очень надеюсь, детка! Потому что только маньяк, ни в грош не ставящий человеческую жизнь, может на таких скоростях гнаться за нами по такой дороге!
— Что ты этим хочешь сказать?..
Мария обернулась в тот самый миг, когда ярко-красная спортивная машина, обогнав их, преградила путь. Джулио изо всех сил ударил по тормозам. А Георгий, выскочив из кабины, широким шагом уже шел к ним.
— В юности он увлекался гонками, — прошептала Мария. — Елене удалось уговорить его бросить это рискованное занятие… — И он переключился на баб, подумала она.
— Ты что, сдурел?! — заорал Джулио. — Мне надо написать завещание, прежде чем соревноваться на такой трассе с твоим «феррари»!
Георгий остановился шагах в трех от ярко-желтой машины, снял темные очки и засунул их в нагрудный карман. Ледяные глаза его устремились на Марию.
— Вылезай, детка, — пробормотал Джулио вполголоса. — Я, конечно, хорошо к тебе отношусь, но… К тому же этот тип твой муж…
Мария беззвучно ахнула.
— Но ведь ты меня не…
— Прости, но мое дело сторона, — решительно сказал Джулио, приоткрывая дверцу.
— Как это мудро, — промурлыкал Георгий, словно хищник из породы кошачьих.
— Если что, ты меня найдешь, — вздохнул Джулио, отводя взгляд.
А Георгий уже легко подхватил Марию на руки.
— Я еще не разучилась ходить! — взвизгнула она, не зная, куда девать пылающее лицо. — Поставь меня на землю! Сейчас же!
Не обращая ни малейшего внимания на отчаянные вопли, Георгий понес ее к своей машине и опустил на сиденье.
— Как ты смеешь так со мною обращаться? — негодовала Мария.
— А ты чего ожидала? Что я зааплодирую, увидев, как ты лезешь на рожон?
— Это что еще значит?
— А вот что. Ты определенно не лгала, говоря, что не спишь с этим троглодитом! Но в этом отнюдь не твоя заслуга, правда? — презрительно скривил губы Георгий. — Для меня совершенно очевидно, что ты согласилась на дружбу с ним лишь потому, что он ничего больше от тебя не хотел!
— Чушь… — начала было Мария, но Георгий грубо оборвал ее.
— Тогда ты повисла на шее у Алессандро, чтобы доказать самой себе, что можешь завлечь в свои сети мужчину! Или интрижка с Алессандро и переезд в Рим были последней твоей попыткой заставить Джулио ревновать?
— Не говори глупостей… Я не люблю Джулио.
— И Алессандро ты не любила! Но он несомненно был для тебя очень важной фигурой, — сардонически прищурился Георгий.
— А вот тут ты совершенно прав, — пробормотала Мария.
Злость мгновенно уступила место острой боли.
— И тотчас после поминальной службы ты уже распустила слюни при виде мужика!
Мария мучительно покраснела от постыдного воспоминания.
— Неужели ты законченный циник?
Машина притормозила у ворот. Георгий заглушил мотор и повернулся к Марии. Глаза его были словно две льдинки.
— Ты привыкла жить под крылышком у своего Джулио. Но ведь ты уже большая девочка и можешь обойтись без защитника! Времена меняются, моя маленькая… Теперь ты хочешь только меня, меня одного.
И так будет всегда, с ужасом поняла Мария, сраженная наповал сознанием собственного бессилия. Ведь ей хотелось много большего, чем она могла достичь…
Георгий протянул руку и принялся поигрывать ее огненными кудрями, рассыпанными по плечам.
— И я хочу тебя, — продолжал он с обескураживающей прямотой. — Так в чем проблема? Насколько я могу судить, такого рода отношения самые простые и самые честные.
Мария перестала дышать. И все равно знакомый влекущий запах проникал в ноздри, лишая ее разума и воли. Обожженная стыдом, она отстранила его руку.
— Но этого для меня недостаточно, — твердо произнесла она.
— Начинает смахивать на переговоры. Так назови свою цену!
— Чувства не выставляют в витрине и не пришпиливают к ним ценники!
Он вскинул голову и взглянул ей в глаза с вызовом.
— Ты в этом уверена? Я уже пожертвовал своей свободой. Удивляйся, сколько хочешь, но это высочайшая для меня цена. Ведь я никогда не отваживался на подобное прежде…
— Ты ни от чего не отказался ради меня! — вздернула подбородок Мария. — Ты всего-навсего женился на мне — и то лишь из-за завещания! Мы здесь, потому что пресса обо всем пронюхала! Неужели до тебя не доходит, что я чувствую? Ну так я скажу тебе… я чувствую себя самкой, случайно тебе подвернувшейся в период вынужденного воздержания! Я твое случайное постельное приключение! — Мария возвысила голос. — А теперь удивишься ты: я ценю себя гораздо выше!
— Тогда нам более нечего обсуждать, — пожал плечами Георгий. — Ты не хочешь случайного постельного приключения, а я не желаю ничего иного.
Холодный и невозмутимый ответ поразил ее подобно удару ножа в сердце. Никогда еще не было ей так больно. Мария выбралась из машины, шатаясь словно пьяная.
Как школьница в пору первой любви, она открыла ему бездну своих страхов, дала почувствовать свою неуверенность в надежде на поддержку… Но, похоже, для Георгия и впрямь не было ничего святого.
— Но разумеется, — спокойно продолжал Георгий, глядя ей в спину, — ты в любое время можешь заставить меня передумать, моя маленькая.
Мария вздрогнула, внезапно поняв, что можно одновременно любить без памяти и всем сердцем ненавидеть… Она из последних сил подняла огненную голову и обернулась.
— Для меня ты умер, — с достоинством произнесла она. — Я не желаю больше тебя знать.
Мария вошла в дом, оскорбленная до глубины души, униженная, но не сломленная. Спину она держала прямо, голову несла гордо. Теперь, по крайней мере, все окончательно прояснилось. Это, разумеется, малоприятно, но когда знаешь, чего ожидать, делается легче. Или нет?
