— Благодарю вас, — прервал красноречивого поверенного Габузов. — Но сейчас мне очень нужно увидеть ее.
— Увидеть мадам Головину? К сожалению, это невозможно.
— Это крайне важно! Где она?!
— Она в Париже. Вылетела вчера последним рейсом.
— В Париже?!
Сергей застонал, обхватив руками голову. Опоздал, опять опоздал. И чтобы по этому поводу сказал Джеймс Бонд? Один раз — невезение, два раза — совпадение, а три раза — лох?
— Что с вами? — участливо осведомился Дарецан. — Почему вас так расстроило это известие?
Габузов окинул собеседника изучающим взглядом. Он не знал, может ли доверять этому человеку. А вдруг этот лощеный лилипутик заодно со всей этой кодлой — Саввой, Швербергом, Оливье? Но в таком случае он должен был бы всячески препятствовать тому, чтобы Самсут добралась до Парижа, а тут…
Сергей решил рискнуть и набрал в легкие побольше воздуха.
— У меня есть достоверные сведения, что ей по-прежнему угрожает серьезная опасность.
— Опасность? В Париже? — брови Дарецана взметнулись вверх. — Вот что, дорогой мой, давайте-ка пройдем ко мне в кабинет и всё обсудим.
И бесцеремонно отодвинув одной рукой амбала в черном, другой сделал приглашающий жест в направлении раскрытой калитки.
* * *
Как известно, пробуждение после трех с небольшим часов сна — дело тяжкое и заведомо неблагодарное. Самсут чувствовала себя абсолютно разбитой и сейчас ругала себя за то, что поддалась на уговоры девочек. «Лучше бы и вовсе не ложилась», — мрачно думала она, перетряхивая сумочку в поисках спасительной таблетки «цитрамона». Впрочем, отнюдь не лекарства, а шикарный обеденный «перекус» примирил Самсут с окружающей действительностью и подействовал на нее самым целительным образом. Не то чтобы она была яростным поклонником французской кухни, просто, как вывел еще старик Сократ, самая лучшая приправа к пище — это голод.
— …Ну и вот, а Шарен… — продолжала болтать Габриэль, не забывая тем временем подсовывать Самсут бесконечные разнообразные булочки то с джемом, то с паштетом, то с сырами, то с соусами. Все эти булочки выглядели настолько аппетитно, что отказаться от них не было никакой возможности. «Ах, Париж, Париж, — подумала уписывающая их Самсут. — Ты беда петербургских девочек». И все-таки уже где-то на одиннадцатой булочке Самсут сломалась:
— О, нет, нет, спасибо, не могу больше, — в смятении отказалась она, отодвигая очередной аппетитный калачик.
— Шарена я не очень люблю, — не обратив на эти ее слова никакого внимания, продолжала тем временем щебетать Габриель. — Он, вообще-то не Шарен, а Чаренц, но предпочел сделать из своего имени фамилию на французский лад. Помешан на Франции, хотя родители его — выходцы, кажется, из Сирии. А я все думаю, что это, наверное, непатриотично! Так вот, он, разумеется, согласился представлять тут ваши интересы по просьбе Дереника, а это значит… это значит… — промычала она облизывая баночку из-под джема, — без родителей, конечно, хорошо, но вечно приходится питаться одними полуфабрикатами!
— Так что же это значит? — уточнила Самсут.
— А, вы про Шарена? — вернулась откуда-то из уже далеко унесших ее мыслей легко увлекающаяся квартеронка. — Да только то, что дело это наверняка сулит немалые деньги. За другие он не берется, а нюх у него классный, прямо, как у нашей Ануш.
По правде сказать, это утверждение не очень обрадовало Самсут, которая уже предвкушала свободу, веселую неделю в Париже и, может быть, немного в Нормандии, а затем — отъезд домой. А теперь наверняка не избежать всяких долгих скучных формальностей, добывания каких-то бесконечных справок и свидетельств, очередей у нотариусов, которые всегда наводили на Самсут поистине метафизические тоску и ужас… Брр!
— Может быть, прогуляем? — как заговорщица, подмигнула она Габриэль.
— Ой, что вы, не получится, — вздохнула та. — Ануш не позволит, она ни в чем не отступит от указаний братца.
И Самсут под конвоем Габриель отправилась на улицу Фобур-Сент-Оноре. Как не трудно догадаться, по пути к ним присоединилась неразлучная сладкая парочка…
* * *
На втором этаже напыщенного желтого особняка их встретила полная противоположность Дарецану — высоченный, плотный, если не сказать толстый, плечистый господин лет сорока с уже наметившимся брюшком. Поблагодарив девичью гвардию одним только небрежным жестом, мэтр отпустил их до девяти вечера.
— И это — как минимум! А лучше бы вы и вовсе отправились по своим делам. Мы пообедаем с мадам Головиной в «Ледуайене» и без вас.
— Глупости! — отрезала непреклонная Ануш. — Дереник велел мне всюду сопровождать Самсут, и я не уступлю своего права ни на йоту. Правда, девочки?
— Правда! — хором ответили Габриэль и Берта, и через долю секунды к хору присоединилась и Самсут.
— Брысь! — притопнул сверкающим ботинком Шарен, и девушки исчезли. — Как вы их выдержали почти целые сутки, мадам?
— Ничего страшного, я же учительница по профессии, — скромно потупилась Самсут. — Но я вас слушаю, — сразу же приняла она серьезный деловой тон взрослого человека.
Самсут Матосовна и важный Шарен устроились в низких креслах. Самсут, только что употребившая массу таких вкусных булочек, решительно отказалась даже от кофе и, вздохнув, приготовилась слушать историю своего прошлого, и — как знать? — возможно, и будущего.
Шарен, уже успевший войти во все обстоятельства дела, принялся рассказывать. Делал он это столь обстоятельно и сочно, словно бы сам был участником всех, описываемых им событий…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ
— …Ну, и что из всего этого следует? — едва только мэтр Шарен закончил свое повествование, перешла прямо к делу Самсут.
Адвокат удивленно поднял черные брови, отчего лицо его сразу сделалось добрее и проще.
— Нет, это я хочу услышать, что скажете вы, — с легким недоумением возразил он. — Ваши доказательства, предположения, сомнения и прочее… Причем, без утайки желательно.
— Вы разве врач или священник? — улыбнулась Самсут.
— В наше время от адвоката зависит порой гораздо больше, чем от них. А в вашем случае — особенно.
— Видите ли, то, что я могу вам рассказать, относится в большей степени к смутному воспоминанию детства, чем к фактам… Я имею в виду то, что касается моих реальных отношений с этим покойным миллионером. Впрочем, если это действительно нужно, я попытаюсь рассказать.
И Самсут в двух словах, поскольку большего там вряд ли и набралось бы, передала адвокату свое детское воспоминание, с такой яркостью всплывшее у нее перед отъездом с виллы Тер-Петросянов…
* * *
— …Впрочем, вы должны понимать, что во многом это может быть просто бред, спровоцированный болезнью или страхом маленькой советской девочки.
