Грива все еще мыл руки, и Камушек решил, что это его уже начинает понемногу раздражать. Сколько же времени можно вот так мыться? Как долго ему еще ждать прикажете?
«Уже все закончилось. Прошло почти четыре часа, — сообщил Творитель. — Как ты себя чувствуешь?»
Какие часы? Когда это? Он же только на секундочку глаза прикрыл. Камушек медленно приподнялся, опираясь на локоть, при случае удостоверившись, что лежит укрытый простыней и пледом, а помимо этого ничего из одежды на нем нет. Все вокруг казалось каким-то неопределенным, текучим… Тело не проявляло желания его слушаться, иногда все вокруг вообще расплывалось, и у парня возникали трудности, когда он хотел на чем-то сосредоточить взгляд.
Грива стряхнул с рук розоватые капли и подставил ладони под струю воды из кувшина, который держал ассистент. Оба мага выглядели очень усталыми. У Гривы лицо было напряженным и осунувшимся, он уже не улыбался. И только тогда Камушек заметил, что вода в тазу красного цвета. Творитель смывал с ладоней кровь?! Чью? Нет-нет-нет-нет-нет… кажется, все-таки да.
Камушек подозрительно ощупал правый бок. Он чувствовал себя так, будто его хорошо поколотили, кожа на теле была раздраженной и болезненной, но помимо этого никаких следов операции он не заметил, даже самых незначительных. Собственно, все выглядело каким-то мошенничеством.
«Мужчины любят хвастаться шрамами. Чего ради я должен был лишать тебя такого удовольствия? — пояснил Грива. — А помимо этого… мы раскрыли тебя, как шкатулочку, дорогой мой. И лучше не спрашивай про подробности. Мы подзалатали тебя изнутри, и еще ты стал чуток полегче. У тебя в легких образовалось немного кальцинированных участков. Я выкинул этот мусор, ткани хорошо откликнулись на раздражители, так что, полагаю, они восстановятся по большей части. Конечно, за исключением нервов. И не стоит меня благодарить».
Камушек с ошеломленным выражением лица пытался переварить услышанное. Открытый… точно шкатулка?.. Ух, лучше даже не представлять себе этого. Он потряс головой, стараясь избавиться от представленной жуткой картины.
«В таком случае НЕ благодарю. И я на самом деле НЕ испытываю никакой признательности. — Он бледно улыбнулся Творителю. — И я наверняка НЕ напишу своему отцу о том, как ты меня вылечил, мастер Творитель».
«Как ты себя чувствуешь?» — снова спросил лекарь.
Парнишка ненадолго задумался, вслушиваясь в сигналы, которые посылало ему собственное тело.
«Слабость. Легкая сонливость. Ничего не болит. Мне можно уходить? Где моя одежда?»
«Не пропала, не бойся. Я бы предпочел, чтобы ты еще поспал тут. В конце концов, невелика разница, где спать — здесь или в собственной кровати. А я не хочу рисковать и бояться, что ты потеряешь сознание где-то по дороге».
Камушек только кивнул в знак согласия и снова поудобнее улегся на софе, побежденный очередным приступом сонливости, обычной после приема наркотиков. Веки у него сами собой опускались. Он только успел еще заметить, как ассистент отдает Творителю ключ от склада лекарств, который маг повесил себе не шею.
«Похвальная осторожность…» — смутно подумал парнишка и снова заснул.
* * *
«Бродяжник Ельник, которого все зовут Мышкой, — самый младший и самый маленький из нас. Ему четырнадцать лет, но выглядит он как двенадцатилетний, а то и еще моложе. Он смотрит на мир огромными глазищами светло-орехового цвета, в которых застыло выражение печального изумления. Он ужасно робкий да еще невероятно трусливый. Понятия не имею, каким чудом Мышке удалось сдать экзамены перед лицом строгих магистров да еще получить возможность заслужить лазурь. Когда я вижу, как он чуть не падает в обморок, когда Гладиатор хотя бы только посмотрит на него, мне кажется, что он никак не мог выдержать суровых взглядов старших магов. А уж при одном виде иголок магистра Татуировок он должен был, кажется, просто умереть со страху. Усыпили его для этой болезненной и кровавой процедуры, что ли? Мышь жутко боится пауков, поэтому Виноград, с которым он делит спальню, вынужден их ловить и выносить в сад. Разумеется, ни в коем случае нельзя их растоптать! Ни за что — если поблизости имеется Бестиар. Интересно, Виноград испытывал бы столь же теплые чувства и желание защитить, если б речь шла о клонах? К счастью, тут их нет ни одного, и вопрос остается без ответа. Но возвращаюсь к Мышке. Как я уже писал, он страшно пугливый и нервный, достаточно сделать при нем резкое движение (а я ведь на уроках сижу рядом с ним и часто делаю самые резкие жесты), и Мышка тут же сжимается и зажмуривает глаза, как будто ждет, что я его ударю. Это действует на меня удручающе. Ведь никому бы и в голову не пришло обидеть такого заморыша. Даже Победный Луч Рассвета никогда к нему не приставал, во всяком случае, я ни о чем подобном не слышал. Трудно это выдержать, но Мышка вместе с тем очень вежливый и отзывчивый».
* * *
Все знали, что Мышка (помимо всяких прочих ужасов) страшно боится Гладиатора. Он боялся отвечать на уроках и боялся опоздать, поскольку тогда учитель сосредоточил бы на нем все свое внимание — и обращался бы непосредственно к нему, безжалостно выговаривая за провинность. Мышка всегда первый появлялся около учебного зала, где проходили уроки, и его старшие товарищи привыкли к виду маленького паренька, подпирающего стену в коридоре, хотя он вполне мог бы войти внутрь.
Каково же было их изумление, когда в одно прекрасное утро они не застали Мышки ни перед входом, ни на его привычном месте, около пюпитра в первом ряду. Виноград тоже ничего не знал. Когда он проснулся, его товарищ уже исчез из комнаты. Должно быть, он вышел очень рано.
Все заняли свои места, ожидая Гладиатора с его новой порцией псевдонаучных пыток. В зале царила обычная ленивая суета. Кто-то из ребят болтал, повернувшись друг к другу. Несколько человек поспешно дописывали последние строчки в заданных сочинениях. Змеевик, заткнув уши, повторял урок, ожидая вызова, поскольку накануне очень плохо отвечал по грамматике.
Вдруг все головы повернулись к дверям, в которых появился разгневанный Гладиатор, таща за собой Мышку. Он держал парнишку за волосы на затылке, там, где больнее всего. Бедный ребенок изо всех сил вытягивался на цыпочках вверх, чтобы уменьшить боль от едва не выдергиваемых с корнем волос. Ученики своим глазам не верили. Каждый из них мог бы оказаться в таком положении, но ведь не Мышка же!
* * *
Для Камушка вид маленького Бродяжника был такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Что такого плохого мог совершить этот вежливый, боязливый, как кролик, мальчик? Он никогда никого не задевал, никого не обижал и усердно старался исполнять все указания старших магов. Ткач иллюзий даже украдкой ущипнул себя, проверяя, не заснул ли он случайно и не снится ли ему исключительно глупый сон. Стало больно, значит, Мышка, которого волокли за волосы, существовал наяву.
Между тем Гладиатор поставил Мышку перед всем классом. Губы учителя все время шевелились, изгибаясь в гневной и презрительной гримасе, — видно, он безжалостно ругал мальчика за какую-то провинность, настоящую или выдуманную. Бледный как бумага Мышка дрожал, глаза его метались по сторонам, точно у загнанного животного. Предчувствуя самое дурное, Камушек стал медленно подниматься со своего места. Гладиатор был глупцом и, как почти все тупые люди, отличатся еще и самонадеянностью. Он явно считал, что популярная поговорка: «Не подходи к быку спереди, к коню сзади, а к магу ни спереди, ни сзади» — его не касается. Между тем Мышка выглядел так, будто он вот-вот потеряет сознание… или в панике удерет, естественно, самой простой и инстинктивно выбранной дорогой — через ворота Бродяжников. Еще мгновение — и пораженный ужасом мальчик мог вслепую кинуться в пустоту. Камушек предпочел бы не рассматривать всех последствий такого шага, но они сами невольно приходили ему в голову. Причем самым впечатляющим и убедительным видением, которое вставало перед его глазами, был вид Гладиатора, заливающего пол потоками крови из культи обрезанной руки.
