– Она была… э… среди личных вещей профессора Фредерика Саша.
Голова Софисма дернулась вверх.
– Личных вещей? Он ведь не умер, правда? Саш не умер? Я покачал головой.
– И тело его похищено. Вместе с телом еще одного джентльмена с этой фотографии. Эли Вердигри.
– Вердигри тоже погиб? Как?
– Это остается загадкой. Я расследую это дело, сэр, и, думаю, вы можете очень сильно мне помочь.
Софисм тяжело вздохнул.
– Я тут ничего не слышу и не знаю. Иногда я думаю, что покидать страну было очень большой глупостью, но у меня не было выбора. Эти постоянные волнения! Мой крест – моя работа – столь тяжел, что я просто вынужден был это сделать! – Его язык в ажитации мелькал вокруг влажного отверстия рта.
– А четвертый человек на фотографии Максвелл Мор-рэйн?
– Моррэйн?
– Да. Я уверен, вы в курсе, что он умер несколько лет назад.
Старик неожиданно смерил меня злобным взглядом:
– Кто вы такой? Чего вы хотели добиться, принеся сюда эту книгу, как будто я какой-то барышник. Какова подлинная причина вашего визита, а? – Он помахал передо мной фотографией, его сморщенный рот издал жуткий рык. – Вы хотите, чтобы все это началось снова! – завопил он. – Так вот, ничего не получится, слышите? Пусть мертвые покоятся с миром!
– Что все, сэр?
– Убирайтесь отсюда, сэр! Вон! Предел!
Он схватил стеклянный колокольчик и начал яростно звонить – я даже испугался, что он рассыпется.
Я вскочил на ноги.
– Простите меня, сэр Иммануил, но я уверен, что вам угрожает смертельная опасность…
– Предел!
Двери открылись, и за ними нарисовался бледный слуга.
– Сэр?
Софисм извивался в своем кресле так, что его редкие волосы выбились из-за ушей, а книжные щупальца начали дребезжать.
– Выведите этого человека отсюда! И больше никогда не пускайте его в этот дом.
– Сэр Иммануил, прошу вас, – начал я.
Предел взял меня за локоть:
– Будьте любезны, сэр.
– Я думаю, что этот старый секрет угрожает вашей жизни, сэр, и жизни моего весьма благородного друга. Пожалуйста, помогите мне выяснить…
– Вон!
Меня эскортировали по мрачным коридорам и выпроводили в душную ночь.
Да, все прошло не слишком гладко, не так ли?
Старый Предел печально покачал головой:
– Извините, сэр. Я никогда не видел хозяина настолько расстроенным.
– Предел, – серьезно сказал я. – У меня есть серьезные причины полагать, что жизни сэра Иммануила угрожает опасность. Следите за ним и свяжитесь со мной, если заметите что-нибудь подозрительное. Вы понимаете? – Он кивнул. – Я остановился в отеле «Санта-Лючия». Если заметите хоть что-нибудь подозрительное. И скажите своему хозяину, что книга – это подарок. Жест доброй воли.
Я открыл неподатливые ворота и вышел обратно на дорогу. Радуясь тому, что стало относительно прохладно, я потянулся, глубоко вздохнул и лишь потом направился к экипажу.
Но когда я уже собрался уезжать, раздалось чирканье спички, и во тьме загорелся крошечный янтарный огонек – кто-то жадно курил сигарету.
Еще раз глянув на ворота, я почему-то совершенно не удивился, обнаружив там слугу Джекпота. Он улыбнулся, и сигарета у него во рту дернулась вверх. Его невероятно голубые глаза сощурились от дыма.
– Привет, – пробормотал он.
Я дотронулся пальцами до полей шляпы и пошел к дороге.
Неожиданно этот мальчик прижал лицо к прутьям ворот и, быстро глянув по сторонам, заговорил настойчивым шепотом:
– Если хотите увидеть нечто важное, мистер Бокс, встретьтесь со мной в городе. Завтра. В полночь.
– Встретиться с тобой? С чего бы это вдруг?
– Виа Санта-Мария-ди-Константинополи. Дом с красным фонарем. Не пожалеете.
Теперь настала моя очередь улыбаться.
– Не пожалею? А что у тебя есть такого, что могло бы меня заинтересовать?
Его ответ на пару секунд выбил меня из колеи. Потому что, немного отойдя от ограды, он неожиданно показал мне два пальца.
И прежде чем я успел отреагировать хоть как-то, он изобразил пальцами другой руки полукруг и постучал ими по ладони. И тут все встало на свои места. Раньше он показывал V, а теперь С.
Я кивнул.
Слуга выкинул сигарету в темноту.
– Завтра в полночь.
И с этими словами он исчез.
На следующий день, как и было договорено, я зашел за мисс Пок в отель. Солнце нас окончательно покинуло, уступив место непогоде в сочетании со свежим сильным ветром, который выл, как баньши. После завтрака, по настоянию Беллы, мы наняли экипаж и поехали по дороге вдоль побережья, пока не добрались до отдаленных равнин около великого вулкана; его вершина была едва видна в желтоватом тумане. Ей, видите ли, очень захотелось покататься на знаменитом фуникулере, который с большой изобретательностью (и не меньшей смелостью) был построен прямо на склонах грохочущей горы и лишь немного не доходил до кратера.
Я уверен, что есть куда более интересные способы провести время, – сказал я, широко улыбаясь.
Белла дотронулась до моей руки.
Разве вас это не восхищает, Люцифер? Бурлящая энергия прямо у нас под ногами. Горящая лава, которая может в любой момент вырваться на поверхность?
Нет, все это меня конечно же восхищало. Но думал я в тот момент совершенно не о горящей лаве Везувия.
На нижних склонах имелась станция, которая являла собой маленький безлюдный форт – его плоскую крышу покрывал слой вулканической пыли. Я купил билеты, и мы стали смотреть, как ветер гоняет клубы пыли и старую газету, что волновалась у наших ног. Большие часы показали два, и мы забрались в тесную вагонетку, глядя, как тусклый солнечный свет блестит на проводах, которые тянулись вверх по склону вулкана.
Вагонетка – весьма любопытное ступенчатое транспортное средство, напоминающее лестницу, – была наполовину пуста. Белла села на одну из ступенек, с живым любопытством изучая пейзаж за грязным окном. Рядом с нами сидела старушка с вязанием и два американских мальчика в вызывающих клетчатых костюмах и широкополых шляпах; юнцы сразу начали громко восхищаться величием гор, хотя пока мы не видели ничего, кроме жирного пепла. Вагонетка ползла вверх по склону, и огромные грязные облака серы обрушивались на ее крышу, просачиваясь в окна, подобно ядовитому газу.
Вдруг я обратил внимание на молодого человека, который сидел на ступеньку выше меня. Я успел заметить аккуратный черный костюм и длинные каштановые волосы. У него были большие карие глаза и слегка вздернутый нос, как будто слегка прижатый к стеклу. Он приподнял шляпу и лучезарно улыбнулся.
