Пытаясь сориентироваться, я прошла полквартала мимо уличных торговцев за столами, на которых лежало буквально все: от выпечки до DVD и уродливых свитеров в разноцветную полоску, которые вряд ли кому понадобятся в столь жаркий летний вечер. Старуха, вышедшая за покупками с тележкой из металлической проволоки, провела ладонью по потертой ткани.
— Вы собираетесь покупать или нет? — спросила у нее продавщица по-английски.
Вскоре я заметила, что люди подозрительно косятся на меня, потому что я явно не вписывалась в пейзаж. Это плохо. В Нью-Йорке опасно попадать туда, где ты не свой. Сразу становишься уязвимым. Интересно, стоит ли переживать по этому поводу? Насколько мне известно, вляпаться в неприятности здесь можно, только если полезешь в бизнес по продаже икры.
Как сказал Андрей, квартира Кати находится на улице, параллельной Брайтон-Бич-авеню. Я дошла до первого перекрестка и посмотрела направо. В самом конце улицы за зданиями виднелось только небо, значит, там Атлантический океан, и Брайтуотер-Корт тоже в том направлении.
Я повернула направо, на улицу низких домов из красного кирпича оттенка засохшего пятна крови. По обе стороны дороги стояли машины, но людей там было мало: двое мужчин отчаянно жестикулировали, заходя в здание, да старушка еле передвигалась с тележкой для покупок. Когда я достигла конца улицы, там висел указатель. Я действительно попала на Брайтуотер-Корт. Не зная, куда идти дальше, я свернула налево и только через квартал поняла, что пошла не туда. Пришлось возвращаться и пилить в противоположном направлении. Садилось солнце, и улица казалась подозрительно тихой после суматохи Брайтон-Бич-авеню. Издалека доносился приглушенный гул машин и шум прибоя Атлантического океана, который раскинулся за домами в конце улицы, вне поля зрения. Все казалось таким чужим, даже не верилось, что я нахожусь в нескольких милях от Манхэттена.
Дом с адресом, что дал мне Андрей, стоял напротив заднего входа в ресторан. Обеды с видом на океан. Семиэтажное здание из кирпича, как и все вокруг, начиналось с подъезда, покрытого грязно-желтой штукатуркой. Когда я открыла стеклянную дверь, меня чуть не сбило с ног запахом варева из капусты. Я нашла имя Витальев и нажала кнопку звонка. Подождала и повторила попытку. Тишина. О Боже, только не говорите мне, что я проделала такой путь напрасно. Я уже начала рыться в сумочке в поиске сотового, как из аппарата внутренней связи раздался мужской голос и спросил, кто я.
— Это Бейли Уэггинс, — ответила я.
— Поднимайтесь на четвертый этаж, — сказал он.
Дверь в подъезд открылась, я взглянула через плечо. По другую сторону улицы, у заднего входа в ресторан, под знаком парковки для персонала стояли двое мужчин.
Лифт был того древнего образца, что скрипят каждые пять секунд и двигаются со скоростью гиппопотама. Андрей — мужчина за тридцать, метр восемьдесят ростом, с темными, коротко стриженными, лоснящимися волосами — открыл дверь в квартиру и пригласил меня пройти в крошечную прихожую. На нем были черные штаны и футболка, из-под которой выглядывали мускулистые руки желтовато-белого цвета, как у старого холодильника. На шее висела цепочка с большим золотым крестиком.
— Добрый вечер, — сказал он. — Катя в гостиной. Следуйте за мной. — Его акцент оказался не столь уж ярко выраженным.
Андрей провел меня в небольшую гостиную, которая зрительно уменьшалась из-за непомерно громоздкой мебели, стоявшей подобно пасущемуся табуну буйволов. Огромный диван шоколадного цвета окружали два кресла и высокий комод из красного дерева времен моей бабушки. В комнате стоял затхлый запах сигарет и вареной капусты — то ли из собственной кухни, то ли хлынувший из коридора.
Катя свернулась калачиком в углу дивана, по пояс накрывшись зеленым одеялом. Она выглядела совсем иначе, чем я ее запомнила, видимо, потому, что теперь на ней не было синей униформы и русые волосы, подобранные вверх, свисали, окаймляя лицо. У нее был по-прежнему слегка ошарашенный вид, и я подумала, не страдает ли она осложнениями после сотрясения.
— Спасибо, что приняли меня, Катя, — сказала я, подойдя к ней ближе.
— Не за что, — ответила она со слабой улыбкой. Я едва расслышала ее слова из-за гула оконного кондиционера. — Спасибо вам за помощь.
— Я не так много смогла сделать.
— Когда вы позвонили, я не догадался, что вы та самая женщина, которая спасла мою сестру, — раздался голос Андрея за спиной. — Я вам очень-очень благодарен. Присаживайтесь. Хотите чаю?
— Нет, спасибо, — отказалась я, опустившись на край кресла. — Я буквально на минуту.
— Так вы расследуете преступление для владельца журнала? — решил уточнить Андрей, заняв другое кресло, так что мы оба смотрели на диван.
— Что-то вроде того. Я собираюсь писать для журнала очерк. Мы, понимаете ли, должны осветить происшествие. — Я развернулась прямо к Кате, чтобы Андрей не вел всю беседу за нее. — Как вы себя чувствуете, Катя? — спросила я. — Вам накладывали швы?
— Нет, — ответила она и инстинктивно коснулась поврежденного места. — До сих пор болит. И постоянно кружится голова.
— Мы с вами уже говорили во вторник, и все же не могли бы вы рассказать о случившемся еще раз, с самого начала?
Катя недовольно вздохнула. Очевидно, ее просили об этом уже сотню раз.
— Я пытаюсь вспомнить, но это очень сложно.
— Вы пошли убирать кабинет Моны Ходжес, так? Тележка осталась снаружи.
— Я начала с приемной, где сидят помощницы. Затем услышала шум в самом кабинете.
— Там горел свет, верно?
— Что?
— У Моны горел свет.
— Да, но я не подумала, что она у себя. Миссис Ходжес никогда не выключала свет, никогда. — В голосе Кати звучало раздражение. Очевидно, она не собиралась прощать Моне халатность, даже когда та умерла.
— И что было потом? После того как вы услышали шум?
— Я заглянула в кабинет и увидела ее на полу. Зашла внутрь и тотчас почувствовала боль на темечке. Кто-то стоял за дверью. Я упала на колени, схватилась за голову, а преступник ускользнул.
— Вы его видели, хотя бы уголком глаза?
— Нет, я его не видела. А когда поднялась, его уже не было.
— Вы говорите «его». Считаете, это был мужчина?
— Я не уверена.
Она замолчала, приоткрыв рот, и напряглась, словно хотела что-то сказать. Я вытянула шею.
— Вы пытаетесь что-то вспомнить? — спросила я.
— Да, есть одна деталь, — тихо произнесла она. — Не такая уж важная.
— Какая?
— Я, кажется, почувствовала прикосновение рукава одежды. Это был длинный рукав.
— Длинный рукав рубашки?
— Да.
— Какой у вас рост?
