Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Чтобы избавить вас от лишних хлопот. Вы все увидели своими глазами, и вам незачем вызывать эксгуматора.
— Хорошо. Есть еще вещи, о которых мне следовало бы знать?
— Я продолжу тему эксгумации.
«Давай», — глазами разрешил Жердев.
— Я остался на кладбище, поджидая Кравца. Он должен был прийти, и он пришел. И ушел не сразу: он задержался, и задержал его я, понимаете? Последние пять или шесть снимков посвящены Кравцу. Качество не очень, снимал я все-таки в темное время суток и без вспышки. Хотите услышать, почему я не уложил Кравца там, на месте?
— Биленков ответил бы: «Кто я, а кто он».
— Вот в этом мы похожи. Поэтому я сидел тихо, как мышь. Да, вот он, — подсказал Андрей, когда курсор замер на одном из последних в папке эскизов.
«Во всей своей красе», — нервно заметил Жердев, разглядывая на экране монитора еще одного, на этот раз живого и невредимого оперуполномоченного.
— Это единственные снимки, или у тебя есть копии?
— Вы можете послать своих людей ко мне домой, снять образы дисков с компьютеров, проверить удаленные хранилища. Пусть они ищут не по названиям файлов, а по их атрибутам: размер, глубина, тип, дата создания и прочее. Это облегчит им работу.
— Ты закончил?
— Да, у меня все.
— Отдыхай. И береги нервы. Ты какой-то взвинченный сегодня. Когда понадобишься мне лично, я тебя вызову. А так, ты по-прежнему находишься в распоряжении Биленкова. — Когда журналист уже подошел к дверям, Жердев окликнул его: — Мой водитель отвезет тебя домой. Хорошая работа.
— Я знаю, — улыбнулся кончиками губ Маевский.
Он чертовски устал. Но спать ему не хотелось. Единственное желание — растянуться на кровати, разбросав в стороны руки и ноги. Что он и сделал. И, не открывая глаз, спроецировал в обратную сторону весь прошедший день — в режиме перемотки, поставив на паузу только один момент: выстрел в Хатунцева, конец старой, но безотказной «машины смерти», для которой убить человека, что муху прихлопнуть. Вольно или невольно журналист оправдывал свои поступки. Уснул он только под утро.
Похожие чувства и эмоции переживал еще один человек…
Начался дождь, когда Кравец шагнул в подъезд своего дома. И первым его желанием было прислониться к стене и закрыть глаза. Но он еще не дома. Ему предстояло отмахать четыре лестничных марша, повозиться с двумя замками… Наконец он плюхнулся в кресло, вытянул ноги, через секунду вскочил, достал из холодильника банку пива и снова занял место в кресле. Глоток освежающего напитка вернул его к жизни. Только он — этот первый глоток — имел вкус и был по-настоящему ценен. Порой Игорь больше не притрагивался к банке и наутро выливал ее содержимое в раковину. Дальше следовало перебороть себя и не уснуть в кресле, как это бывало не раз. Но он не смог перебороть себя и провалился в глубокий, без сновидений, сон.
Вечером следующего дня Виктор Биленков пришел к Маевскому без предварительного звонка. То есть звонок был — по домофону. «Это Виктор. Есть минутка?» Из решетки переговорного устройства вырвалась на волю ирония: «Хм». Затем щелкнул электронный замок, и журналист перешел на серьезный тон: «Поднимайся на четвертый этаж». Виктор считал не марши, а ступени, и давались они ему тяжело, как будто он разом подряхлел лет на сорок-пятьдесят. Болело каждое ребро. Он обрел способность считать позвонки, подразделяя их на болезненные и крайне болезненные. Ему казалось, эта боль пришла навсегда и не отпустит его даже в гробу, когда к его позвоночному столбу приколотят доски. Проконсультироваться бы на этот счет у Хатунцева, но старый душегуб мертв, слава богу.
Маевский поджидал незваного гостя на лестничной клетке: в легком спортивном костюме и домашних тапочках, взъерошенный, как будто Биленков поднял его с кровати. Они поздоровались. Гость разулся и оставил обувь на коврике, рядом с ботинками хозяина.
— Как самочувствие? — поинтересовался Маевский, прикрывая за участием тонкую насмешку.
Гость пожал плечами и содрогнулся от острой боли, прострелившей его от затылка до поясницы.
— Бардак в голове и теле, — простонал он.
— Сегодня ты один, без своей спутницы?
— Я оставил ее один на один со своими книгами.
— Правда? И что она читает?
— Детские книжки для взрослых: «Гарри Поттер», «Властелин колец»… Ты сегодня не работаешь?
— Хорошо быть свободным от работы, но также хорошо быть при деле. У каждого периода свои прелести и преимущества.
— Хорошо сказано, — не мог не оценить Биленков.
— Это сказал Гарри Гаррисон, — пояснил Маевский. — Еще он сказал: «Либо жизнь вне условностей общества, либо смерть от абсолютной скуки. Сегодня надо делать выбор: все или ничего. Чтобы сохранить свою психику нормальной, я выбрал все».
— Иными словами, чтобы не свихнуться, ты принял предложение Жердева.
— Ну, что-то в этом роде. Выпьешь что-нибудь?
— Что у тебя есть?
— Водка, пиво.
Биленков выбрал первое:
— Водку. Ты читаешь Гаррисона или так, дергаешь из его книг цитаты?
— Он умер недавно, и я пролистал пару его книг.
— Вроде как отдал должное.
— Можно и так сказать.
— Понимаю…
Маевский оперативно сервировал низкий стол с зеркальной поверхностью, на котором отразилась запотевшая бутылка водки, стопки, салатница с аппетитными кусочками селедки и колечками лука под тонким слоем подсолнечного масла.
— Дверца твоего холодильника открывается в советский гастроном?
— В точку попал.
Они выпили и помолчали.
Пауза затягивалась. Виктор Биленков мысленно вернулся на берег Яузы, где заключительный акт кровавого спектакля сыграли отдохнувшие за время пути актеры из «военно-полевой труппы» (еще в то время у него на языке вертелось это слегка надутое определение). Он должен был донести до каждого оперативника не весь набор напутствий Жердева, но его смысл. Из головы Биленкова выветрилась одна фраза, и она была бы уместной на освещенном фарами берегу. Но Виктор не вспомнил о ней, потому что обращение к команде у него получилось более чем убедительным, и любая завуалированная или прямая угроза стала бы лишней и смазала бы общее (сильное) впечатление. Сейчас, вспомнив о той детали, Биленков решил поделиться ею с Маевским, скорее всего, в знак благодарности к человеку, который спас ему жизнь. Лучший подарок для журналиста — информация с интонациями «загнанных лошадей пристреливают», — подумал Виктор.
— Отец способен позаботиться о пятерых детях, а пятеро детей не способны позаботиться об одном отце. Жердев так сказал накануне ликвидации Лесника, — пояснил он. — Я понял это так: он достанет из-под земли всех нас, а мы не сможем доставить ему даже легких хлопот. Я должен был передать его слова команде.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
