— Чего? — я подаю голос, от слов еще одной ненормальной мне сразу поплохело.
— А что слышал! — она гордо расправляет спину и смотрит на меня искоса, — Ты сам себе под ноги плюнул и дорожка тебя совсем в другую сторону увела!
— Чушь! — шепчу злобно.
— Ну посмотришь… — старая ведьма кривится и отворачивается к Бэлле, — Держалась бы ты от него подальше, невезучий он…
Сверлю вурдалачку глазами, а она только растерянно кивает, а потом достает из кармана дутой черной куртки ключ и расстегивает наручники.
— Пошли, — говорит полушепотом и пятится к двери.
Я поднимаюсь со стула, растирая запястье и медленно плетусь за ней, избегая зрительного контакта с Элеонорой, пытаюсь выкинуть из головы бред, который она мне только что сказала. Игошин, ты же адекватный человек! Как можно верить женщине с наклеенными километровыми ресницами и ногтями, которыми можно убить? Мы с тобой всем еще покажем! Обзавидуются! Но на душе все равно грустно. Пока спускаемся, гоню от себя дурные мысли, вспоминаю, что Бэлла идет вслед за мной только около машины, когда замечаю, что она не подходит к пассажирской двери.
— Ты не едешь что ли? — спрашиваю ее удивленно.
— Наверно, нет, — отвечает грустно.
Сейчас она стоит на том самом месте, где я впервые ее увидел, лежащей на земле, и по башке сразу ударили воспоминания о том страшном вечере.
— Ну и правильно! Ложись и жди новую жертву. Потом наручниками- клац и тащи наверх на согласование.
— Костик… — говорит очень взволнованно, — Я же тебе не понравилась? Совсем- совсем не понравилась?
— Я же тебе говорил, у меня девушка есть!
— Я знаю, что это не твоя девушка, Костик, и спрашивала я тебя не об этом… Я спрашивала про себя.
— Я человек верный, налево не смотрю, — все еще стою у своей двери и смотрю на расстроенное лицо вурдалачки.
— Мне кажется, Элеонора брешет… — бормочет подавлено, — Пригласи меня на свидание, Игошин…
— Пф! Совсем что ли? — я закатываю глаза, — Как мне еще сказать, что мне это не интересно? Ты русский язык вообще понимаешь?
— Я же сейчас обижусь, Костик… и больше никогда к тебе не подойду…
— И Слава Богу!
— Мы могли бы сходить в какую-нибудь классную бургерную, а потом в бар, выпили бы хорошего, крафтового пива… — реально, русский язык ведьма не понимает.
— Нет! Нет! И еще раз нет! — говорю очень грубо.
— В последний раз спрашиваю, — глядит на меня черными глазенками и нервно кусает губу.
— Бэлла! Нет! Никаких свиданий у нас с тобой не будет!
— Ладно… — делает несколько шагов назад и ложится на землю, в ту же самую позу, что и в прошлый раз.
— Чеканутая, — бурчу сквозь зубы и быстро сажусь в машину.
Сегодня двор заставлен не так плотно, поэтому мне удается развернуться около подъезда и с пробуксовкой тронуться с места. Еду по темному двору и думаю, какая же Бэлла отбитая, лежать в одиночестве на холодном снегу в этих трущебах… Найдет ведь приключения на свою задницу! Блин, вот дадут ей по башке топориком, потом буду чувствовать себя виноватым, что оставил ее лежать под луной, в поисках новой жертвы. Игошин, ты скорее всего об этом пожалеешь! Но ты же не черт! Ищу место, где можно еще раз развернуться, но, как назло, ничего подходящего не попадается, приходится дать кругаля и подъехать к злополучному дому с другой стороны, предварительно обогнув целый квартал. Но как только заворачиваю за поворот, замечаю, что место под фонарем совершенно пустое.
Ушла… Надеюсь, на своих ногах, а не утащили в кусты собратья вурдалаки. Только собираюсь тронуться и в очередной раз развернуться, чтобы не петлять, замечаю, как загорается свет автомобильных фар чуть дальше от места, где лежала ведьма. И теперь мне хорошо видно, как рядом с белой тачкой стоит Бэлла и кокетливо улыбается какой-то высокой темноволосой шпале, шпала тоже улыбается ей, жестом приглашает в машину, она поправляет шапку и залезает на сиденье. Ну дела! Вот это Элеонора! Тут что какой то портал? Может тоже выйти полежать? Ах, да, я же помру в одиночестве! Вот ведьма! Расстроено вздыхаю, провожаю взглядом удаляющуюся белую Тойоту, зачем- то сижу еще минут десять, а потом двигаю домой.
Я почувствовал неладное, еще на подъезде, когда не увидел свет в наших окнах. Сейчас около девяти, Алина в это время никуда не ходит, слишком темно и холодно, а для того, чтобы лечь спать еще рано… Во мне теплилась надежда, что она просто смотрит фильм на планшете, валяясь под теплым одеялом, не зажигая свет. Но дома было пусто. Взгляд сразу наткнулся на приоткрытую дверцу ее шкафа. Я подошел к нему очень медленно, не решался открыть, но все же потянул. Полка была пустая. Следующая тоже. Ни одной Алининой вещи, ни в комнате, ни в ванной. Сердце билось в бешенной агонии, а тело двигалось слишком медленно, словно меня не слушалось. Трясущейся рукой я потянулся к телефону, набрал мою Миледи, но услышал только один короткий гудок и переключение на автоответчик. Я позвонил еще раз, и еще раз. Нафига? Я же знаю, что «черный список» выглядит именно так. Виски сжимались и гудели, меня бил мелкий озноб, даже зубы тряслись, но я все набирал ее номер.
Что случилось? Лось передумал и перезвонил ей? Она на меня обиделась и ушла? Куда? Опять в неизвестность или сразу к Лосяре? Лучше бы к нему, потому что я не могу представить, что она сейчас шарахается где-то в одиночестве со своим животом. Какой пиз*ец! Жалобно всхлипнув, я набрал другой номер, Лехин. Я знаю, он скажет, что говорил, что я допрыгаюсь, будет шутить дурацкие шутки, чтобы отвлечь меня, типа: «Не грусти, болтик, еще найдется твоя шайбочка!» Но, на этот раз, Игошин не угадал. Уже по его приветствию я понял, что что-то идет не так.
— Алина ушла! Совсем ушла! — говорю растерянно и сжимаю пальцами диванную подушку.
— Я знаю, — мрачно говорит Зуев.
— Она что звонила Машке?
— Нет…
Леха берет долгую паузу, меня убивает эта ледяная тишина, сердце колотится, как в припадке, пульс просто зашкаливает.
— В общем, я
