сейчас затащить в постель. Полнолуние, чтоб его! Желается всякое... совершенно дикое. Почему именно она? Разве пара какая-то городская девчонка лорду Оберлингу? Волк явно считал, что пара, причем весьма достойная.
18. Софи
Софи тихо открыла дверь, прокралась в свою комнату и без сил упала на кровать. Что же она наделала? Как это всё получилось? Боги, как ей вообще выпутаться из всей этой ситуации? Оберлинг отобрал у нее блокнот и обещал, что приставит охрану к мастерским, и это хорошо, просто замечательно. Может быть, теперь ее оставят в покое. Попалась – и никто в этом не виноват: кто же знал, что Оберлинг, который ВСЕГДА, каждое полнолуние проводил ночь со своей супругой, неожиданно изменит привычке? Хотя ей, дуре, надо было подумать об этом: у Мелиссы Оберлинг уже приличный срок беременности, какие ей ночи с оборотнем?
Дэрел к ней беременной даже не подходил, даже не прикасался, боясь повредить ребенку, вот и Макс... Максимилиан свою супругу берег. Но полнолуние есть полнолуние.
Бедняга! Софи чувствовала себя виноватой. Оборотня в полнолуние соблазнить легче легкого, это каждый знает. Устроила она ему проблемы. Но девушка ни капли не жалела об этой ночи. Максимилиан для нее всегда был особенным, еще с тех самых времен, как читал им, студентам университета, лекции по криминалистике. Уже тогда она была в него влюблена по уши. Помани он ее за собой – пошла бы, не задумываясь. Тогда он не был женат, и мечтать о том, что он обратит внимание на рыжую девчонку, которая присутствовала на каждой его лекции, было еще можно, еще не постыдно.
А потом в жизни Софи появился Дэрел – красивый, лощеный, умный. Очаровал, заморочил голову, даже родители ее поддались его преступному обаянию. Лишь после свадьбы выяснилось его крайне плачевное финансовое положение. Дэрел был нищ, как помойная крыса. Они жили в доме ее родителей на полном их обеспечении. Софи пришлось оставить мечты о карьере в ловчей службе – а тогда только-только начали брать женщин. Впрочем, журналистика ей нравилась не меньше. Журналистом, конечно, числился Дэрел – женщину никто не возьмет репортером в газету. Она бегала по городу, собирала сплетни, писала остроумные и едкие статьи, которые Дэрел потом относил в редакцию «Льенских ведомостей». Денег, конечно, она не видела, да и не просила – мужу виднее, на что тратить.
Она уже тогда понимала, что он из себя представлял, но с ним было легко: он был добрый, веселый и щедрый. Постоянно дарил ей цветы, пусть даже и украденные с чьей-то клумбы, и какие-то побрякушки, а когда она забеременела, был так счастлив, что устроился, наконец, на какую-то работу, чтобы «его жена и ребенок ни от чьей милости не зависели». Дела Дэрела неожиданно пошли в гору, он приносил домой неплохие деньги, купил и мебель для детской комнаты, изумрудный гарнитур для жены – под цвет глаз, и мобиль приобрел.
А потом его убили в перестрелке, и оказалось, что ее супруг – обыкновенный грабитель, из тех, что нападают на подвыпивших горожан, бьют их кастетом по голове и забирают часы и кошелек. Это и вправду было ужасно. Какой позор обрушился на ее голову и голову ее бедных родителей! Пришлось продавать дом и покупать другой – в том районе, где никто не тыкал в них пальцами и не шептался за спиной. Изумрудный гарнитур и мобиль, естественно, конфисковали, хорошо хоть, колыбельку и прочую мебель оставили.
Именно тогда Софи встретилась с Максимилианом вновь. К тому времени он уже был женат и, по слухам, безумно влюблен в свою жену, а Софи недавно родила. Боги, как ей было неловко сидеть перед ним в участке, понимая, что на лифе ее простенького платья проступают пятна от молока, а сама она совсем не соображает после бессонной ночи у колыбельки сына. Макс был с ней очень терпелив и добр, и за это она полюбила его еще больше. За это, и еще за то, что он был полной противоположностью ее легкомысленному мужу, которого она тогда возненавидела так сильно, как могла.
Это уже потом Софи поняла, что Дэрел, в сущности, ее по-настоящему любил и ничего плохого ей не желал. Просто он жил легко, не задумываясь о завтрашнем дне, и умер тоже легко. А она осталась: опозоренная, без денег и с младенцем на руках.
Скольких трудов Софи стоило добиться признания того, что именно она писала статьи в «Льенские ведомости», сколько гневных писем она написала, сколько проторчала в приемной канцлера Браенга, желая добиться справедливости – и сколько слез впитала ее подушка? У нее получилось – благодаря отчаянной настойчивости и несомненному таланту. Софи стала первой в Льене женщиной-репортером. Конечно, ее тут же прозвали бабой в штанах, недоженщиной, сумасшедшей и истеричкой, и не сказать, что это ее не задевало. Только выхода у нее не было, в ловчую службу ее не взяли – там хватало своих экспертов-женщин. А мать тяжело болела, и отец был совсем стар, кто-то должен был кормить семью, вот Софи и кормила, как умела – не в бордель же ей идти, в самом деле!
Максимилиан Оберлинг и здесь ей помогал: ее любили в его службе, он часто вызывал ее на место преступления и подкидывал интересные факты и версии. Со временем чувства Софи окрепли и густили такие глубокие корни, что она ждала редких встреч с ним, как глотка воды жаждет усталый путник. Не навязывалась, нет, даже не намекала на свою влюбленность. Но мечтала, конечно, о несбыточном, прекрасно понимая, что Оберлинг верен своей супруге.
То, что произошло в мастерских, было для нее чудом, о котором Софи будет вспоминать до конца своих дней. Перед самим Максом и особенно перед его супругой ей было стыдно, но так сошлись звезды. Он сделал ошибку, и Софи ни за что о ней не проговорится никому. И уж точно не позволит этому повториться.
***
Тьен вернулся домой, злясь на себя. Ночью он вернулся в управление, ведомый интуицией, начал копаться в уголовных делах и быстро нашел досье на эту самую Софи Доган. Оказывается, она вдова мелкого преступника, у нее сын и старые родители. Журналистка, окончила университет, подавала документы в ловчую службу, куда ее, конечно, не взяли – с таким-то супругом! На первый взгляд, хорошая девочка.
Себастьян никогда не спал с хорошими девочками. Слишком это было гадко – портить им жизнь из-за минутных прихотей. Для развлечений ему хватало актрисок, веселых
