склона и плюхнулся в бурлящий сель. Впечатлённая зрелищем не меньше остолбеневшей Фелниеры, вампирша даже забыла о том, что промокла до нитки и замёрзла, как заблудившийся в зимнем лесу щенок. Если бы не сместивший их в сторону Джон, первое знакомство с оползнем могло закончиться бедой.
Спустя час сквозь уставшие рыдать небеса прорезалось тусклое солнце, заблестело на многочисленных лужах размытой дороги, которая больше напоминала бесконечное грязевое месиво. Съёжившаяся под сырой накидкой Лайла ехала, засунув пальцы под луку седла, в сухую шерсть кобылы, где ещё обитало хоть какое-то тепло. Смотря вперёд невидящим взглядом, девушка размышляла о том, что хуже: пронизывающий тело ветер или бултыхавшаяся в сапогах вода? Сейчас как никогда хотелось усесться у жаркого камина, под треск поленьев провалиться в сладкую дремоту, а не стыть верхом, слушая хлюпающую под копытами грязь.
Ближе к вечеру, греясь у костра, раздуваемого ветрами Соколиного Перевала, вампирша апатично жевала вяленое мясо. Здесь, высоко в горах, разрежённый воздух доделывал то, что начал богатый невзгодами день: вытягивал последние силы, нагонял сонливость и упадническое настроение. Поэтому, вместо того, чтобы порадоваться возможности взять в руки книгу заклинаний, Лайла безразлично наблюдала, как тепло огня сгоняет иней с пучка жухлой травы. Серебро мороза засверкало на бугристой земле незадолго до перевала и теперь уже казалось неотъемлемой частью царившей вокруг безжизненной серости.
На нос вампирши упала крохотная снежинка, тут же превратившаяся в маленькую блестящую капельку. Девушка подняла взор к небу: вдалеке, сквозь сизые тучи, напоминавшие косматую бороду старца, проступала плеяда тёмных точек: очередная птичья стая взяла курс на юг, к вечнозелёным долинам, раскинувшимся на границе Виверхэля и Аль Херона, а может, и дальше — к солнечным оазисам жаркой пустыни. Крепче укутавшись в шерстяную накидку, Лайла перевела взгляд на северо-запад, где на горизонте рисовался мрачный силуэт Живой Горы: сегодня он стал немного ближе.
Этот день закончился в шатре из подручного тряпья и собранных палок, который хоть и слабо защищал путников от сквозившего отовсюду ветра, сберёг их покой от ночной пороши.
* * *
С рассветом странники продолжили путешествие. Преодолев горный хребет, они спустились к лесистому плоскогорью, сырому и тоскливому, как глаза молодой вдовы. Лайле сразу не понравились витавшие в воздухе отголоски волчьего запаха, а когда обилие следов указало Джону на стаю в две дюжины особей, вампирша и вовсе почувствовала себя незваной гостьей, бесцеремонно вторгшейся в чужой дом. Ощущали незримых хозяев и лошади: настороженно принюхивались к дуновениям ветра, искоса глядели по сторонам, улавливали каждый подозрительный шорох, отчего их уши вращались словно флюгеры.
Однако стоило всадникам доехать до журчащей за кустами воды, как разговоры о хищниках ушли на второй план. Широкий поток цвета медвежьей шкуры обгладывал земляные берега и, протекая мимо, скрывался за краем сосновой рощи: недавний ливень раскормил лесной ручеёк до угрожающих размеров. Непрерывно вспарывая бурую муть, от берега к берегу тянулся ряд косых столбов — остов овражного моста, обломки которого непогода разнесла на долгие мили вместе с надеждой Лайлы сохранить сухой обогретую у костра одежду.
Подумав про подводные ямы, способные подарить угодившему в них незабываемый сплав по грязной реке, ассасин негромко, так, чтобы не услышали вдруг заговорившие позади девушки, обратился к Джону:
— Разведать бы… — он кивнул на стремнину. — За тобой должок, помнишь?
— Помню, — прозвучал сдержанный ответ.
— Ну, так веселей за дело! А если что… тебе ведь не впервой, — с издёвкой констатировал убийца.
— Ох, Рэксволд, воздастся тебе когда-нибудь за всё…
— Жду не дождусь.
Спешившись, следопыт заприметил лежавшее на берегу деревце, разбросавшее вокруг себя кору, как линяющая собака шерсть. Взяв сырую жердь, воин принялся с её помощью исследовать незнакомый брод. Хоть дно и казалось твёрдым, там, на середине реки, были велики шансы влезть в омут и на радость ассасину нахлебаться воды. Пользуясь случаем, Джон решил намеренно позлить убийцу.
— Развалюха твой Виверхэль: ни одного целого моста нет.
— Это по осени, — пробурчал Рэксволд.
— Конечно, — усмехнулся следопыт и сместился на два метра правее, к более пологому склону. — А весной они как трава лезут.
— Ты лучше шустрее палкой тыкай. Таскаешься черепахой…
Чувствуя на спине пылающий взгляд собеседника, Джон только улыбнулся. Выбрав место с приемлемой глубиной, он вернулся к коню, подтянул повыше притороченную к седлу поклажу и сел верхом. Бамбук послушно зашёл в воду. Тёмная гладь, проносившая мимо клубы ржавой пены, быстро достигла его боков — чтобы не напоить сапоги, воину пришлось перебраться в позу, в которой он обычно изучал звериные следы. Балансируя на колене и орудуя жердью, первопроходец выехал на середину потока, где столкнулся с неприятным сюрпризом: сильное течение стало смещать жеребца с намеченного маршрута, вынуждая того идти по диагонали более длинным путём. Невзирая на это, судьба оказалась к Джону благосклонна, и вскоре копыта Бамбука ступили на противоположный берег. Ощупав ладонью немного замоченные сумки, меньшую из возможных бед, следопыт бросил победоносный взгляд по ту сторону реки и громко произнёс:
— Ну что, Рэкс, следующим будешь?
— Тут такое дело… — возвысился над журчанием воды голос ассасина. — Я вдруг вспомнил, что здесь, через полмили, есть каменный мост… Жди нас: мы, пожалуй, объедем. Коня, что ль, пока почисть, а то чумазый больно, — ухмыльнулся он и развернул вороного жеребца.
Джон опустил взор к мокрому Бамбуку, который на две трети стал бежевым.
— Если он захочет тебя зарубить, я мешать не буду, — прокомментировала ребячество избранника Эрминия.
— Справлюсь, — рассмеялся убийца.
Стоявшая на месте Лайла встретилась взглядом со следопытом, который, рубанув ладонью воздух, указал ей следовать за остальными. Судя по тому, какие слова доносил ветер с дальнего берега, Джону было полезно выпустить пар в одиночестве.
* * *
Через четверть часа странники снова встретились. Джон вёл себя как ни в чём не бывало, отчего Рэксволд заподозрил, что тот уготовил ему какую-то гадость. Всякий раз, когда под чёрными усами возникала улыбка, ассасин видел в ней коварную усмешку. Будучи мастаком в хитростях, от шуточных подлянок до смертельных засад, он мысленно гадал, чем же ему попытается отплатить следопыт, коего в размахе низостей сильно ограничивала натура добряка: жабу за шиворот сунет, песню обидную сочинит иль таки сподобится на большее?
Но если Джон и вынашивал план отмщения, то пока бездействовал, чего нельзя было сказать о плоскогорье. В отличие от него, холмистая местность не скупилась на подлости, рассыпая их со щедростью сеявшего зерно крестьянина. Таких взбесившихся после дождей речушек насчиталось аж пять — по одной на каждую чащобную низину. В большинстве случаев уходившие под воду дороги не подразумевали мостов, вынуждая всадников испытывать удачу в мутных бродах. После переправ вымокших лошадей приходилось растирать сухой травой, чтобы они не захворали на холодном ветру, который, как назло, поднялся посвирепствовать на лысых склонах.
К полудню, после череды стремнин, животных и странников объединял одинаково грязный налёт, а к вечеру — усталость. Долгожданный покой принёс только сон, и нет бы ему длиться до рассвета, так ночью к разбитому лагерю наведалась стая волков, решившая поживиться привязанными к дереву лошадьми. Оголодавшее зверьё не смутил даже свет костра, выхватывающий во мгле призраки серых шкур. Перестук копыт с испуганным ржанием вмиг разбудили путников, и вместо свежего мяса хищники были угощены струями огня, пронзавшими покров мглы, бившими точно в цель. Растерянные волки, больше не чувствуя себя хозяевами этих земель, бросились врассыпную — спустя несколько секунд о них напоминал лишь отвратительный запах палёной шерсти. Следопыт заверил, что после столь горячего приёма стая ещё долго будет сторониться злополучного места, и странники продолжили отдых. Все, кроме Лайлы, которая никак не могла уснуть, сначала слушая бешеный ритм своего сердца, а потом треск оседавшей в пламени охапки хвороста. Но сколько тревожные мысли ни бодрили рассудок, чуть позже мерцающий костёр убаюкал и её.
* * *
Запоздалые птицы летели на юг, а вместе с ними и дни. Каждый рассвет сулил новые трудности, но Лайла уже смирилась, начав воспринимать
