новым постояльцам. Еще когда они только начали подниматься по ступенькам, и он увидел их через стеклянную дверь, сразу подумал: «С ними будут проблемы». Что навело его на такую мысль, почему он сразу навесил на них такой ярлык, непонятно, но каким-то чутьем старый лис ощутил исходящую от них угрозу. Какую-то зловещую угрюмость смог заметить он в их обликах, выражение злобы прочитал в их лицах. Старый любитель детективов, записывая их данные в журнал, попытался узнать о них побольше, задавая множество наводящих вопросов, но потерпел полное фиаско, не получив нужных ответов. И это окончательно убедило его в том, что дело здесь не чисто: четверо молодых парней в военной форме снимают на сутки номер. Без чемоданов, у каждого лишь по небольшой походной сумке, селятся все вместе. По его разумению они могли оказаться кем угодно, от комиков до наемных убийц.
Несмотря на богатые познания в области детективной литературы, уровень владения физиогномикой и завышенная самооценка в психоанализе подвели управляющего к неправильному выводу: абсолютно нормальные в психическом отношении парни просто несли на лицах выражение печали и скорби.
Наряд выполнил свою задачу. И неожиданно для всех оказалось, что в запасе осталось еще около тридцати восьми часов до отправления в обратный путь. Начальник караула решил навестить своих знакомых, живших в паре часов езды от Фарго и, указав дату, место и время сбора, уехал, предоставив солдат самим себе.
Что было делать, чем заняться в незнакомом городе? Мнения о том, чем занять досуг разделились, сойдясь лишь в одном — нужно снять номер в отеле. Его нашли быстро — один из прохожих подсказал направление, и вот парни уже разместились в просторном номере с тремя кроватями и диваном. Настроение у команды было подавленное, каждый тяжело переживал случившееся, не было даже слышно обычных шуток и непристойных предложений.
Когда дело дошло до обсуждения дальнейших планов, Билли Стоун заявил, что время ужина еще не подошло, а потому он собирается принять душ и посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору.
Рой Дэвидсон наоборот ратовал за поднятие настроения походом в ближайшее кафе — он уже заприметил его, когда они искали гостиницу. Вообще, Рой любил вкусно и много поесть, и каждый его поход в город заключался в посещении кафешек и поедании старых, уже не раз испробованных блюд, а также дегустации новых, привлекших его внимание необычным названием или своим соблазнительным видом. Несмотря на такую прожорливость, он был худощав и быстр в движениях, удивляя многих быстротой реакции во время занятий по рукопашному бою. На язвительные шутки товарищей: «Как в тебя столько еды влазит, ты не лопнешь?» — он отвечал, совершенно не обижаясь на их бестактность: «У меня метаболизм, как у щуки».
Стоуну, в отличие от него, было совершенно неважно, чем его кормят в столовой: бобовым пюре с зеленью или макаронами с котлетой. Главное, чтобы заведенный порядок с трехразовым питанием не нарушался никакими нештатными ситуациями, когда вместо запланированного обеда вдруг ни с того ни с сего командиру взвода пришло бы в голову устроить небольшую разминку с пробежкой в пару миль или устроить тренировку по надеванию средств индивидуальной защиты. В такие моменты возмущению его не было предела, и душа требовала только одного: если по распорядку дня время обеда — значит надо обедать. К тому же, Стоун был родом из Луизианы, и чувствовал себя очень неуютно в холодном климате Северной Дакоты.
Оставив Стоуна в номере, Дефенедер вышел из гостиницы в сопровождении Дэвидсона и Спрайка. Управляющий проводил их подозрительным взглядом: «Уже трое?»
— Пойдем, перекусим, Вел, — обратился Рой к сержанту.
— Нет, я пойду, прогуляюсь, осмотрюсь — отказался Дефендер и зашагал куда-то, сам не зная куда.
Спрайк, не особенно ладивший с сержантом, увязался за Дэвидсоном.
Вел, не торопясь шел по тротуару. Куда-нибудь, лишь бы идти. Мокрый снег падал липкими хлопьями, нависал комьями на проводах, хлюпал под ногами, превращаясь в жижу, и Вел с удовольствием отметил, что кожаная куртка, которую он надел, пришлась весьма кстати. Иначе пришлось бы по возвращении в гостиницу сушить одежду. Не подводили и ботинки — высокие подошвы не позволяли воде добраться до швов не предназначенной для таких походов обуви.
Он шел и жалел, что не знает адреса той бессердечной девчонки, из-за которой произошла трагедия: рядовой первого взвода Паркинс, получив письмо от своей любимой девушки, засунул в рот ствол карабина и спустил курок. Это событие потрясло всех. Веселый парнишка, носивший прозвище «Ричи», классно игравший на гитаре и всегда твердивший, что научится играть так же, как Ричард Блэкмор, вдруг расстался с жизнью. И из-за чего? Из-за какого-то несчастного письма, место которому в корзине для бумаг?
Нет, не так. Не знает тот, кто никогда не был вдали от дома, от родных, от любимых, что значит получить письмо. Недаром с такой радостью всегда встречали почтальона и с замиранием сердца ждали, когда же он достанет из своей кожаной сумки такой долгожданный конверт, солдаты, несущие свою нелегкую службу. Тот, кто оставил свою любовь и вынужден был отправиться за тридевять земель, понимает, что значит получить долгожданную весточку. Но только не такую: «Я тебя больше не люблю. Здесь много других парней. Больше не пиши мне». После этого можно натворить любых глупостей, даже таких, что потом всю жизнь будешь жалеть. Но самой большой глупостью может стать то, что, разве только на том свете и сможешь пожалеть о безрассудном желании расстаться с жизнью. И, как это ни больно, Паркинс пошел именно этим путем. Поэтому и прибыла в Фарго, провожая в последний путь солдата, команда морских пехотинцев из далекой столицы Республики Тоголезии.
Дефендер смахнул навернувшуюся слезу и завернул в первый попавшийся бар. Небольшое помещение, оборудованное под дискотеку, было едва ли на треть заполнено посетителями. На сцене, терзая гитару, исполнял партию соло подвыпивший толстяк. Было просто удивительно, как такими толстыми пальцами-сосисками он умудряется зажимать и дергать нужные струны. Второй музыкант таких же необъятных размеров стучал по барабанам. И, завершая эту картину, еще один пузан-гитарист напевал балладу о разбитом сердце. Впрочем, музыкальные достижения «трех толстяков», как назвал их про себя Дефендер, не раздражали слух. И даже можно было сказать, что обстановка здесь была достаточно уютной. Небольшой танцпол, столики, расставленные вдоль стены с большими окнами, смотрящими на снегопад на улице, и ставшие в такую непогоду уютным прибежищем для разношерстных компаний.
Сержант уже немного замерз и с удовольствием ощущал тепло, в котором случайно оказался. Он прошел к стойке бара и, взгромоздившись на сидение, устало улыбнулся симпатичной барменше.
— Что будете
