она.
Оказалось, что за последние полгода горе-кудесник совсем скатился из-за пьянства и потому работал не в частной мастерской, как это подобает магам его уровня, а на стеклозаводе близ Крестоля. Благодаря кудесничеству он выполнял норму в разы быстрее и качественнее обычных трудяг, и ему прощались загулы и попойки. Но сама по себе такая жизнь была для Кёрфина унизительна, поэтому, узнав о свадьбе бывшего лучшего друга, к которому ушла его невеста, Кёрфин понял, что с него довольно. Он решил напоследок подпортить им праздник, но явиться туда в потрепанной одежонке означало еще больше опозориться, а взять приличный костюм Кёрфину было негде – у него не осталось ни денег, ни состоятельных друзей. Тогда Кёрфин подловил одного из новичков, работника карьера, где добывали песок для завода, и сказал ему будто бы по секрету, что завязывает с кудесничеством и собирается вернуться домой, в Литию. Вот только денег на дорогу у него совсем нет и никаких ценностей не осталось, кроме разве что превосходных окуляров. Слово за слово Кёрфин убедил наивного Фазула выкупить их, заявив, что окуляры стоят больших денег на кудесничьем рынке, но ему слишком стыдно их продавать, ведь об этом точно прознают его бывший лучший друг и сбежавшая невеста – тут в ход пошло именное приглашение на свадьбу. В итоге молодой работник, смахнув слезу сочувствия, занял денег у друзей и коллег и отдал их Кёрфину, никому не рассказывая о «выгодной сделке», чтобы остальным не пришло на ум предложить кудеснику цену повыше. Но, как он уже объяснил Рине и Альберту, для всех остальных людей, кроме владельца, эти очки были абсолютно бесполезны, и продать их на рынке Фазул смог бы только в случае, если бы Кёрфин оказался какой-нибудь знаменитостью.
Выручив деньги, хитрец прикупил себе тот самый костюм, в котором вдрызг напился в баре. Он собирался, как только пароход привезет его обратно в город, покинуть Крестоль и поехать куда глаза глядят, но его планам помешало проклятие.
Обманутый парнишка в момент запуска Ветродуя находился на ночной смене в карьере, поэтому Кёрфин знал, где его искать.
– Ну, допустим, ты прав, – недоверчиво сказала Рина. – Но скорее всего, этот Фазул превратился в свой экскаватор. И ты правда думаешь, что он так и остался на территории карьера? Скорее всего, он уехал куда-нибудь.
– Это не так-то просто, – хмыкнул Кёрфин. – Карьер огорожен со всех сторон кудесничьим забором, и на ночь ворота запирают, чтобы воришки не могли вывозить песок и уголь. Раньше там часто этим промышляли, а потом сменился начальник и навел порядок. Многие старые работники из-за этого уволились: навариваться стало не на чем. И пошел приток молодняка вроде того же Фазула.
Объяснив, как именно выглядит нужный экскаватор и где примерно его искать, Кёрфин проводил Виндеров до окраины Крестоля, где начиналась дорога к заводу, и остался ждать там.
– Думаешь, не сбежит? – Крепко стиснув руль велосипеда, Альберт то и дело оглядывался на кудесника. – Я почти уверен, что он решил нас надуть! Может, они в сговоре с Аскаром, и этот пьянчуга нарочно тянет время, чтобы колдунья успела добраться до Ветродуя?
– Да в чем смысл-то? – отозвалась Рина, ехавшая на мопеде. – Аскар бы просто не выпустил меня, если бы дело так обстояло. Знаешь, я верю Кёрфину. Это правда, он трус, пьяница и обманщик, но прямо сейчас я ему верю.
– И почему это? – нахмурился Альберт.
«Потому что у него такой же взгляд, как у принца Аскара, – подумала Рина. – Слова и поступки могут обмануть, но глаза – нет, если только ты не играешь роль каждую секунду своей жизни».
Вслух она ничего не сказала, и брат продолжил ворчать, словно в него вселился брюзгливый дед:
– Вот увидишь, он нас подставит! Мы вернемся, а его там нет.
Заводская дорога, спрятанная за сосновыми посадками, не была частью тракта, но сохранилась на удивление хорошо. Сквозь ее сплошную ровную поверхность не пробилась ни одна травинка, и даже кустам чилиги, разросшимся у обочины, не удалось ее сузить.
– О, а вон завод! – Указал пальцем Альберт. – Огромный! Сколько тут зданий? А зачем там эти громадные цилиндры? Вон те, бирюзовые? В них даже окон никаких нет. Думаешь, внутри склады?
– Надеюсь, нам не придется это выяснять, – вздохнула Рина, разглядывая постройки за бетонным забором.
Он оказался не таким целым, как дорога: местами куски откололись, обнажив металлический каркас, и через отверстия легко было проникнуть на территорию. Но двигаться решили в обход, чтобы напрасно не рисковать.
Попросив мопед выключить пока музыку, Рина прислушивалась и приглядывалась к территории завода, однако не было похоже, что там кто-то не спит. Это место выглядело заброшенным – мертвым, говоря словами Странницы Аделины. Стены зданий были почти не видны из-за лопухов, крапивы и лиан дикого огурца, все еще на удивление зеленого и сочного на фоне жухлой травы. Горы разноцветного песка заросли елками, и те вымахали за двести лет в настоящий хвойный лес.
– Эй, Рина! – Альберт неожиданно остановил велосипед. – Ты видишь? Мне кажется, там что-то есть…
Рина обернулась. Брат указывал на одно из бетонных «окон», к коему деревья подступали почти вплотную. В этом месте кусок забора упал плашмя и оказался целиком спрятан хвоей. Из глубины леса доносился отчетливый шорох, но заросли папоротника некоторое время скрывали источник шума. Потом раздался не то взвизг, не то всхлип, кусты зашевелились, и оттуда выбежал любопытный полосатый кабанчик размером с крупного щенка.
– Ух ты! – Альберт тут же спрыгнул с велосипеда и подхватил найденыша на руки. – Какой хорошенький! Ты заблудился?
Кабаненок забавно перебирал копытцами, похрюкивал, тычась влажным пятачком в одежду, и совсем не боялся. Его шерстка была короткой и жесткой на ощупь. Рина потрогала и тоже умилилась. На пару секунд. А потом до нее дошло, что они не в контактном зоопарке, и что дикие кабаны – не те зверушки, которых стоит брать на руки. Особенно спустя двести безлюдных лет.
– Альбе-е-ерт! – медленно проговорила она, заметив, что шум за елками усилился и кусты ходят ходуном. – Живо отпусти его!
– Да я же не мучаю! Ему нравится! – Брат обернулся к лесу, и глаза его расширились от восторга. – Рина! Смотри! Их тут целый выводок!
Им навстречу на веселое хрюканье и повизгивание первого кабанчика выбежала дюжина таких же маленьких полосатиков. Руки Рины, сжатые на руле, онемели.
– Отпусти его живо, балда! Тут где-то рядом их мать! Ты помнишь, что папа рассказывал про диких вепрей?
И, словно эти слова были заклинанием призыва, Рина увидела взбешенную кабаниху. Она, в
