голову мамы закрались первые тревожные мысли.
Но настоящие проблемы начались, когда после первого класса Митю отправили к бабушке. Лохматый Чапка, старый, добродушный и немного глуповатый пёс, был всеобщим любимцем. Обычно Митя не спускал его с рук и повсюду таскал за собой. Но этим летом мальчик сторонился собаки. А на вопрос бабушки, что случилось сказал: "Это будет твоя рука". Тогда старушка не придала значения словам внука. Но когда через пару недель пёс умер, они как-то сами собой всплыли в её памяти. И, конечно, о своих опасениях она поспешила рассказать Митиной маме.
- Сыночка, расскажи мне, что всё-таки случилось?
- Чапка умер.
- Ты из-за этого переживаешь, да?
- Нет...
- А что ты говорил бабушке?
- Это была её рука, - мальчик не обратил внимания, как изменилось лицо матери.
- Ты хочешь сказать?... - почти шёпотом спросила она. Губы её дрожали.
- Это была бабушкина рука. Она гладила Чапку по голове, когда он... Когда с ним... ну... случилось...
Мать побледнела.
- Но ведь бабушка увезла его к врачу...
- Я знаю.
- Она что, рассказала тебе? Да?
- Нет. Я просто видел.
- Как?..
- Как Чапка. Я давно уже это видел. Только разглядеть как следует не мог. А вчера разглядел.
Позже Митя много раз прокручивал в голове этот разговор. Теперь-то он понимал, какие ужасные вещи тогда представляла, наверное, его мать. Как-то само собой сложилось, что после этого разговора начались бесконечные походы к разным врачам, психологам и даже экстрасенсам. Со всей своей неистовой любовью мама бросилась спасать ребёнка. Митя даже предположить не мог, кем представлялся собственной матери, сумасшедшим или маньяком, собирающим по улицам полумёртвых голубей, кошек и собак. Но что бы он ни делал, на какие бы ухищрения не шёл исход всегда был один...
Из всех последующих событий Митя вынес несколько непреложных истин: во-первых, то, что должно случиться - произойдёт. Во-вторых, видеть смерть глазами умирающего - не нормально, а в-третьих, не стоит об этом никому рассказывать. Но осознал он всё это, уже когда за ним прочно закрепилось клеймо шизика, а отец, не выдержавший постоянных врачей, лекарств, жалоб и непременно следующих за ними скандалов ушёл.
Эта "нормальная" жизнь занимала слишком много времени и сил. Однажды мальчик просто сдался. К тому времени Митя накопил такой обширный опыт общения с разного рода "специалистами", что мог безошибочно определить критерии нормальности. И он стал подыгрывать. По началу, это было довольно сложно, потом стало привычкой, а потом... Потом он понял, что только с животными может быть самим собой. Митя не сомневался, они знают о нём, так же, как он о них. Эта была их тайна. Общая.
***
В дверях Митя столкнулся с Иваном Сергеевичем.
- Ну что там? Антонина Тихоновна говорит, попугай так и не ест.
- Он поел. Немного, но поел, - ответил Митя.
- Это хорошо. А то хозяйка его нам тут такое устроит, если что. Ты её видел?
- Не видел, но слышал. Попугай. Он ругается женским голосом.
- А-а-а, понятно. Что делать, - старик похлопал Митю по плечу. - Люди все разные, а питомцы, они...
- Они ни в чём не виноваты. Они такие, какими их сделали люди.
- Согласен. И всё-таки, я приятно удивлён. Первый курс, а ты уже очень здорово ладишь с животными. Сколько тебе ещё учиться? Два года? Три? Приходи к нам по окончании.
- Спасибо. Я подумаю.
- Ну, подумай, подумай. А сегодня придётся подежурить.
- Я помню.
- Да ты не волнуйся, - улыбнулся Иван Сергеевич. - Сегодня только ещё с Матильдой должны подойти, ну та, что почками мучается, а потом отдыхай.
- Иван Сергеевич, я хотел вам ещё в прошлый раз сказать. У Матильды не почечная недостаточность, по-моему...
- Да? И каков же ваш вердикт, коллега?
- Мне кажется, у неё что-то серьёзное. Может, опухоль.
- А на каком основании вы, коллега, сделали такие выводы? Они же отказались от УЗИ.
Митя, конечно, уловил ехидные насмешливые нотки в голосе заведующего, но сейчас это было не важно.
- При почечной недостаточности бывает слизь и кошки много пьют, а Матильда... Хозяйка сказала, что она не ест и не пьёт уже три дня.
- Ерунда, - отмахнулся врач. - Сегодня ей будет намного лучше, сам увидишь.
И Митя увидел.
***
Яркий свет отражается в белом кафеле на стенах. Железный стол. Такой жёсткий. И холодный. Вот кто-то склонился к самой мордочке. Какой ужасный запах. Чужой запах, запах отчаянья, безысходности. Где она? Где же она? Только блики. Холодные блики. Не трогай меня! Не смей!
***
- Похоже, ты был прав... - сказал Иван Сергеевич, намыливая руки. - Возможно, и опухоль. Но кошка старая, резать уже нет смысла. Она от наркоза не отойдёт, а отойдёт, так что это изменит? Сколько ей?
- Восемнадцать.
- Вот видишь, ты и сам всё понимаешь. Вам же рассказывают на лекциях о целесообразности лечения?
- Да, но что если...
- Решать хозяйке.
Иван Сергеевич закрыл за собой дверь. Митя слышал приглушённый голос заведующего за стеной и женские всхлипывания. Когда колокольчик брякнул над входной дверью, Митя решился выйти из смотровой.
- Она отказалась, - не дожидаясь вопроса, ответил врач. - Я дал ей капли и сейчас собираюсь домой. Спокойного дежурства.
***
- Я дверь заперла, - Антонина Тихоновна протянула Мите чашку.
- Но как же?...
- Да там звонок есть. Ты пей чай-то!
- Спасибо...
- Да не расстраивайся ты так. Что ж тут поделать?.. Эта хоть забрала, а то знаешь, какие бывают? Принесут усыпить, а сами даже не дождутся - домой скорей! А нам тут разгребайся.
- Она тоже принесёт... - вздохнул Митя.
- А я-то думаю оно и лучше, - отозвалась уборщица, прихлёбывая из кружки. - Чего скотине страдать-то? Она, поди, и сама понимает, что всё уже.
- Нет. Не думаю.
- А не понимает, и то лучше, правда? Чего зря пугаться? Ведь ничего не сделаешь уже. Ты не думай, Иван Сергеевич большой молодец. К нему даже из других районов ездят. Он всем помогает. А этой, значит, уже не помочь, раз он не взялся.
- Возможно...
- Ох и кислый же ты! - обиделась Антонина Тихоновна. - Будешь так каждого жалеть, работать не сможешь. Толку из тебя не выйдет! Ну да ладно, мне
