что тогда будет с твоими людьми? Даже если они заключат союз с тенгу, мидрианцы рано или поздно попытаются захватить Калабар. Они постараются показать пример вашему народу. Я знаю, как действуют эти люди. Рано или поздно мир догонит нас, но прежде чем это произойдет, я хочу построить крепость, которую не сможет прорвать ни одна армия. Это единственный способ выжить в этом мире. Вот почему мне нужно это золото Иншади.
Внезапно я снова чувствую себя маленькой. — Ты говоришь о вещах, которых я не могу понять. Ты хочешь сразиться со всей Мидрийской империей? Это невозможно.
— Сражаться и защищаться — это две совершенно разные вещи. Я устал постоянно оглядываться через плечо. Надоело убивать эгоистичных людей, чтобы служить замыслам других эгоистичных людей. Это должно было стать моей последней работой. Это мой выход, Амали.
Меня осеняет понимание.
— Ты планировал это долгое время.
— Такая работа — большой куш, как это, — выпадает только раз в жизни. Я ждал своего часа.
— А я чуть все не испортила. — Я замираю, когда он нежно убирает прядь волос с моего лица. — Ты наверняка был… — В ярости. Мой голос падает до шепота. — Сколько именно они собираются заплатить тебе за голову Хоргуса, Кайм?
Он бросает на меня косой взгляд.
— В мидрийской валюте это эквивалентно пяти великим магнарам.
— Я не знаю, что это значит.
— Ты понимаешь, что такое золотой, Амали?
— Да. Это огромная сумма денег.
— Один магнар равен миллиону золотых.
— М-миллион? — Я ахаю. — Как это возмож…
Он прикладывает палец к моим губам, на его бледных губах появляется улыбка.
— А великий магнар еще в десять раз больше.
У меня отвисает челюсть. Я моргаю, пытаясь осознать такое богатство. До того, как Кайм дал мне золотой в Венасе, я никогда не держала в ладони больше нескольких пятицентовиков.
— Как жизнь одного человека может стоить так дорого…
Выражение лица Кайма становится непроницаемым.
— А какова цена человеческой жизни?
— Это странный вопрос для наемного убийцы.
— Я много раз задавал себе тот же вопрос. К сожалению, император, похоже, стоит больше, чем обычный человек, а мертвый даже больше, чем живой. Очень трудно убить императора. До меня было много попыток. Все они потерпели неудачу. Пять великих магнаров? Я установил эту цену. Я пустил слух по темным рынкам, что сделаю это — за правильную цену. В конце концов, Иншади вышли на контакт. — Голос Кайма становится глубже, наполняясь эмоциями. — В одно мгновение я стану таким же богатым, как мидрианский верховный лорд. Это единственный способ выжить в этом мире, не убивая каждого второго человека, который попадется мне на глаза.
Я касаюсь его щеки. Черты его лица жесткие, элегантные и устрашающе красивые, но кожа теплая и удивительно гладкая.
Печаль и надежда кружатся во мне. Это та его сторона, которую он никогда никому другому не покажет. Я чувствую себя смиренной.
Безжалостный убийца — сложный человек.
Кайм вел такое одинокое, несчастное существование, но, может быть…
Просто, может быть…
— Ты на самом деле не знаешь себя, — мягко говорю я. — Ты стал сильным… Сильнее, чем любой из нас, обычных людей, мог когда-либо надеяться стать, но ты все еще не знаешь, на что действительно способен. Я пойду с тобой — добровольно — и покажусь этим таинственным Иншади, чтобы ты мог получить свою награду, но ты должен пообещать мне, что поклянешься в верности мне и моему народу. Тебе нужен клан, Каймениэль. Ты могущественен… ужасно, но ты мог бы стать чем-то гораздо большим. Ни один человек не может вечно оставаться в отдалении. Ну, может быть, ты и мог бы, но не должен так делать.
На мгновение он замолкает. Ветер треплет его черные волосы, нарушая тишину между нами.
Затем он целует меня, его губы убийственно теплые и нежные. В поцелуе есть глубокая тоска, которую я никогда не чувствовала от него раньше.
Как будто он наконец позволил последним слоям своей твердой внешней оболочки упасть.
Он отстраняется, оставляя меня бездыханной, дрожь пробегает по всему моему телу. Затем обхватывает мой подбородок, нежно, но властно, слегка приподнимая мое лицо, пока я не заглядываю в бесконечную глубину его глаз.
Они из чистого обсидиана, без грани между зрачком и радужной оболочкой. Его черные ресницы длинные и манящие, такие поразительные на фоне его алебастровой кожи.
— Я мог бы умереть довольным человеком прямо сейчас, потому что имел честь узнать тебя, — шепчет он. — Но однажды я вырвал тебя из рук Лока и никому не позволю заполучить тебя, даже богу смерти. Ты научила меня кое-чему важному той ночью, Амали. Какое-то время я не мог этого понять, но, кажется, наконец, понял. Ты показала мне, что лучше умереть свободным, чем быть рабом. — Он отпускает меня, позволяя рукам упасть по бокам. — Я всегда буду защищать тебя. Я клянусь, что ни грязные потомки Хоргуса, ни Орден и пальцем тебя не тронут, даже если мне придется умереть, чтобы убедиться в этом. Но после этого ты не обязана служить мне. Я отпускаю тебя, Амали. Я только прошу тебя присоединиться ко мне.
Я долго смотрю на него, впитывая его яростную напряженность, эту потусторонность.
Возможно, в его жилах течет магия богов или демонов, но он также Кайм — мой Кайм.
Он тот, с кем я шла рядом и смеялась, кто прижимал меня к себе и вытирал мои тихие слезы по ночам. Он показал мне свои недостатки и сделал себя уязвимым только для того, чтобы я ему доверяла.
Он просто мужчина.
— Умно, Кайм, — шепчу я, делая шаг вперед, вдыхая его свежий, мужской аромат. Я обхватываю руками его мощный торс и смотрю на него снизу вверх, чувствуя себя более уверенной в своем решении, чем когда-либо. — Ты освободил меня, когда я уже посвятила тебе свою галаку.
— Галака? — Его лоб морщится.
— Я танцевала ее на горе, когда ты был парализован ядом. Это танец, который женщина Тигландер дарит мужчине, когда решает, что он тот, с кем она будет связана на всю оставшуюся жизнь и за ее пределами. Женщина должна показать настоящую галаку только один раз в своей жизни.
— Тогда твой танец для Хоргуса был…
— Танцем смерти. Фальшивым танцем. Видишь ли, я не обнажилась перед ним, и у меня был клинок за спиной.
— Что ты, безусловно, показала. — Кайм издает тихий смешок, обнимая меня за талию. — Очень хорошо, мой свирепый воин Тиг. Я принимаю твою галаку.
— Ты уже сделал это, ассасин. Возможно, ты был парализован, но твой
