яростью и болью, которые вернулись, чтобы напугать ее, когда она потеряла бдительность. Кольцо не могло вызывать кошмарные сны. Не могло общаться с ней и отдавать приказы, или предупреждать, или что-то еще. Это было просто-напросто вместилищем для хранения древней энергии.
Если бы Морган хоть на мгновение поверила во что-то другое, ей пришлось бы бросить кольцо в кузницу Томаса и навсегда расплавить.
Однако, несмотря на этот сон, Морган не могла не согласиться с тем, что кольцо, похоже, помогло ей. Она почувствовала себя лучше. Сильнее. Контролировала себя и свою силу лучше, чем когда-либо за последнее время. И хотя Морган была рада возможности поспать, все равно сомневалась, что обыкновенный отдых произвел бы на нее такое волшебное действие.
Когда Морган взглянула на вид из окон сада, то с удивлением обнаружила, что снаружи все еще темно. По часам стало ясно, что время только-только перевалило за полночь. Это было странно. Морган казалось, что она проспала целый день.
Кольцо казалось тяжелым и теплым у нее на пальце, и Морган поднесла его к свету, чтобы полюбоваться, пока расчесывала спутанные волосы. Красное пятнышко медленно покачивалось из стороны в сторону – не реагируя на движение ее руки, а путешествуя на свое усмотрение. «Колдовство», – снова подумала Морган и чуточку поежилась. По крайней мере в ее сознании, но всегда существовала твердая стена между представлениями о магии и рациональными, логичными, воспроизводимыми манипуляциями алхимии, которая создавала иллюзорную магию в Великой библиотеке. Морган могла бы процитировать каждого философа и исследователя, рассказать о сходствах всех материй, о передаче энергии, обо всех принципах, которые позволяют механическим стражам следовать закодированным инструкциям, а бланкам заполняться содержанием заранее записанных книг. Эти вещи она понимала. Понимала, почему они работают.
Однако это кольцо казалось… иным. Как будто было создано на тех же принципах, но ушло дальше, глубже, в более странные глубины, чем все, что Морган знала. Это пугало. И интриговало. Конечно, Морган знала о легендарной Гарги; та была женщиной, которая настолько превзошла других ученых, что никто, даже самый жестокий из королей, не смог бы стереть из истории мира ее великолепие. «И я точно не она, – подумала Морган. – Так почему же это кольцо у меня на руке?»
«Потому что так надо».
Морган не знала, откуда взялась эта мысль, но приняла ее как безоговорочную истину. Она чувствовала себя здоровой, уверенной, сосредоточеной.
А еще ей очень нужно было в туалет и во рту стоял неприятный привкус. И волосы спутались безнадежно. Вокруг царила еще глубокая ночь, но Морган могла хотя бы попытаться выглядеть презентабельно.
Морган вернулась в свою комнату, воспользовалась туалетом, переоделась и расчесала волосы. Теперь не оставалось сомнений. Она даже выглядела лучше, чем когда-либо за последние несколько месяцев.
Когда же она уже собралась уходить, раздался тяжелый стук в дверь. Взволнованный, неритмичный, и Морган поспешила открыть.
На пороге стояла рыжеволосая Аннис и тяжело дышала. На щеках у нее выступили ярко-красные пятна, будто она только что пробежала несколько лестничных пролетов, чтобы добраться до Морган.
– Что не так? – спросила Морган.
Она искренне забеспокоилась, что что-то приключилось с Искандером, и встревожилась не меньше Аннис. Аннис любила Искандера, всегда любила. И Морган не могла вообразить, что еще могло вызвать такую спешку.
Однако это был не Искандер. За спиной у Аннис стоял профессор Вульф, который выглядел усталым и измученным. – Ваш друг ранен, – сказала Аннис.
– Вы ранены? – прямо спросила у Вульфа Морган.
– Не я, – ответил Вульф. – Глен подстрелили. Доктор, который за ней ухаживает, сделал все, что мог, но Глен нужно больше, – сказал он. – Она теряет слишком много крови. Ей осталось недолго. Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.
Морган не колебалась. Она вышла из своей комнаты, закрыла дверь и сказала:
– Я готова.
Что бы там ни было, Вульф даже преуменьшил проблему; Морган поняла это в ту самую секунду, как увидела Глен, лежащую в постели неподвижно и тихо. Врач, сидевший рядом с ней, поднялся, когда они вошли, и направился им навстречу. – Есть изменения? – спросил Вульф.
– Никаких. У нее внутреннее кровотечение, а у меня здесь нет возможность сделать операцию и найти порванные сосуды. Она умрет от шока, если я попытаюсь.
Врач казался чрезвычайно компетентным; Морган восприняла диагноз за чистую правду. Она подошла к кровати Глен и посмотрела на нее сверху вниз. Морган никогда не видела Глен такой неподвижной, даже когда та спала; молодая валлийка всегда была в движении, или хотя бы ее глаза бегали под опущенными веками. Однако сейчас Глен выглядела бледной и неподвижной, будто собственная надгробная статуя.
Кожа Глен была холодной, словно все жизненные силы ушли в ее центр; Морган призвала крошечный ручеек силы, и тело ее подруги прямо перед ней засияло, переливаясь потоками красного, синего, золотого… и постепенно расширяющейся чернотой глубоко внутри.
Глен умирала. Сражалась так, как сражалась во всех своих битвах – с абсолютной, непреклонной борьбой. Однако в этой битве она была на стороне проигравших, ее ресурсы истощены, союзники ее покинули. Она сражалась в одиночку.
«Нет. Не в одиночку. Больше не в одиночку».
Однако по телу Морган вдруг пробежал холодок, вибрация, диссонанс. И другой голос прошептал: «Ущерб слишком велик. Тебе не следует этого делать. Иногда смерть неизбежна».
«Я смогу, – подумала Морган. – Вылечу».
Морган посмотрела на Вульфа, который стоял рядом.
– Стул, – сказала она. – На это потребуется время.
– Вы можете ее спасти? – Врач, казалось, заинтересовался. – Как?
– Я не смогу объяснить, если вы не видите того, что вижу я, – сказала Морган. – Но возможно, я смогу помочь ей спасти себя. – Она улыбнулась Вульфу: – Не волнуйтесь, профессор. Вы когда-нибудь видели, чтобы Глен сдавалась?
– Никогда, – сказал тот. – Я принесу стул.
Через мгновение Морган устроилась поудобнее и положила руки прямо на обнаженные плечи Глен. Сделала глубокий вдох и позволила себе почувствовать.
От шокирующей боли Морган чуть не отшатнулась. Раны, нанесенные Глен, были существенными и становились все хуже, когда свободные жидкости внутри ее собирались у сердца и легких. Ее организм работал на пределе возможностей, слишком усердно, чтобы выживать, не говоря уже о том, чтобы исцеляться. Армии Глен требовалось подкрепление.
Морган начала с того, что сосредоточилась на разрывах в двух крупных сосудах, поврежденных в результате попадания пули; один из них был достаточно мал, чтобы его можно было залатать при небольших усилиях. Однако другой представлял собой зияющую дыру, половина вены была оторвана, и вылечить это будет непросто. Морган черпала жизненную энергию, текущую по миру вокруг нее, и направляла через матрицу кольца; крошечное количество квинтэссенции было заключено в каждой клетке каждого существа, даже в неодушевленных предметах. Все, что создавалось землей, содержало квинтэссенцию. Морган чувствовала, как кольцо наполняет ее густым янтарным потоком… а затем указывает ей, как извлечь
