— То есть, ты во всем признаешься? — его холодный тон заставил замереть на месте.
— Господи, в чем я признаюсь? Это просто шутка, — от его недоброго взгляда я чуть не уронила стакан с водой. — Чувство юмора тоже не из твоего века?
Не дожидаясь ответа, попыталась прошмыгнуть мимо него.
Виктор неожиданно издал странный утробный звук, похожий на рык, подхватил меня за талию и прижал к себе, вынуждая поднять голову.
Его глаза блестели алым и лихорадочно блуждали по моему лицу. Дыхание перехватило от близости, тело мгновенно отозвалось желанием.
Да что же со мной такое! Голова закружилась от накатившего водоворота эмоций. Как заставить молчать все то, что творится сейчас в душе?
Губы слились в поцелуе. Обжигающем, пламенном, страстном.
Я сама не поняла, как произошло то, что случилось дальше. То ли попыталась обнять его, забыв, что стакан все еще в моей руке, то ли просто неудачно дернула кистью.
Но всего мгновение, и стакан опрокинулся, окатив Виктора водой с головы до пят.
Я боязливо отшатнулась, опасаясь реакции.
Мужчина не удерживал, легко позволяя отступить. Только взгляд стал колючим и холодным. А на лице застыла ледяная маска равнодушия.
— Прости… — выдохнула я, — это…
— Иди спать, — бросил он сухим отрешенным голосом.
И, больше не глядя в мою сторону, он скрылся за дверьми кухни.
А я осталась одна растерянно смотреть на мокрое пятно на полу. Вот черт! И как же так получилось?
* * *
Дни проходили за днями.
Я оставалась заперта в стенах этого дома. Смотрела телевизор, иногда готовила, убиралась, чтобы занять себя хоть чем-то.
Слушала новости.
Сначала это были просто сборники подозрений и нелепых слухов, но через пару дней уже говорили про какие-то исследования в клинике Виктора,
которые финансировало государство, и даже умудрились связать это с тем, что завод, с которого я вынесла микросхемы, был тоже оборонным и брал заказы от государства.
Я ужасом смотрела на свои фото с экранов, старые, еще со времен детдома, они были мало узнаваемыми и, тем не менее, все равно моими. Стоило только порадоваться, что в соцсетях я предпочитала не публиковать свои фотографии, и теперь у полиции было не так много способов опознания.
Как говорила моя бывшая подруга Вера, «благодаря» совету которой я лишилась квартиры: «Много пишешь о себе, помогаешь ФСБ». Что ж, хотя бы тут она оказалась права.
Говорили в новостях также про то, что расследуют какие-то коррупционные связи, и это все заставляло чувствовать себя виноватой перед Виктором.
И ладно бы это были местные новости. Так ведь нет. Все крутили по федеральным каналам.
Несколько раз к Виктору приходили странного вида люди, в основном, мужчины. Он запирался с ними в одной из комнат и подолгу о чем-то разговаривал.
Пару раз я снова видела его брата — Максима Алмазова. Он искоса поглядывал на меня, но больше выпадов в свою сторону от него я не слышала.
С Виктором же установился какой-то странный нейтралитет. Он больше не язвил, не критиковал и, кажется, даже не смотрел в мою сторону. Никаких намеков на то, что происходило ранее, на поцелуи, мой шпионаж или его несдержанность. Никаких разговоров о будущем.
Он вызывал врача, как и обещал, который осмотрел, взял анализы и заключил, что беременность идет согласно сроку и все в порядке.
Периодически интересовался моим самочувствием, спрашивал не нужно ли что. Правда телефон вернуть отказался, как не согласился и принести ноутбук. У меня было лишь одно объяснение — он просто не хотел, чтобы я читала о подробностях всего этого дела в интернете. По крайней мере, ничего другого в голову не приходило.
Я же раз за разом пыталась вывести его на разговор, но ничего не выходило. Он отмахивался, отговаривался делами и запирался в одной из спален.
Все так и продолжалось, пока в один из дней я не спустилась с утра на кухню и не обнаружила там Максима.
Он сидел за столом, потягивая кофе:
— Доброе утро, — настороженно поздоровалась я, машинально поправляя кулон под футболкой, к тяжести которого я уже успела привыкнуть за это время.
— Доброе, доброе, — он отсалютовал мне чашкой с кофе. Его белые волосы были завязаны в короткий хвост на макушке, создавая комичный и небрежный вид. — Присоединишься?
— Не знала, что вампиры пьют кофе, — настороженно произнесла я.
— Мы все пьем. Кофе, чай, сок, коньяк, кровь. И водку, конечно, куда без нее, — попытался сострить он.
— А где Виктор? — я взяла с полки чашку и поднесла ее к кофемашине.
— Да как обычно. Проводит очередные исследования в клинике. Изучает нечеловеческие гены. Это, кажется, его любимое занятие. Но ты не стесняйся, садись. Поговорим. Давно у меня не было новых родственников. На старые рожи уже даже смотреть не хочется. Надоели за столько лет. Сама понимаешь…
Кофемашина зашумела, и из сопла полился горячий напиток.
— Знаешь, ты мне нравишься. Я даже понимаю, почему братец запал на тебя, — между тем, продолжал Максим. — Такая вся трепетная лань, а глаза стервозные. Идеальное сочетание. И что-то еще есть в тебе… странно… что-то особенное.
Он задумчиво начал водить указательным пальцем по краю кружки.
— Мне это считать комплиментом? — я все не могла взять в толк, к чему он клонит.
— Что? О? Прости… я задумался, — встрепенувшись, переспросил он. — Ты что-то сказала?
«И кто из нас странный!» — мысленно подумала я, но в ответ лишь вежливо улыбнулась, покачав головой. Пусть думает что хочет, меня это все не касается.
В мою ногу ткнулась кошка, я наклонилась погладить ее, а затем полезла в шкафчик за пакетиком с кормом.
— В любом случае, я бы на твоем месте сильно не обольщался, — фыркнул, между тем, мужчина. — Ты для него что вот этот котенок.
Он мотнул головой в сторону белого пушистого комочка.
— Он сказал, эта пакость заползла в его подвал и застряла в решетке. Так он даже к Герману с ней ездил, потому что ветеринары шансов не давали, а старый баран… ну не суть важно, в общем, с тобой-то у него тоже проблемы. Отмыть, привить, подлечить…
Я стояла с открытым пакетиком корма и чувствовала, как сердце сжимается от этих слов. Они не были злыми. Просто констатация факта.
«А говорил, породистая», — мелькнула отстранённая мысль при взгляде на пушистое недоразумение, вьющееся у ног в ожидании еды. Можно было догадаться хотя бы по тому, как она стала картошку есть.
Мужчина оторвался от кружки и посмотрел на меня серьезно и пронзительно:
— Или не котенок. Научный эксперимент. Редкая реакция, за которой любопытно пронаблюдать.
