до того, как вернулась домой, и сейчас она была измотана еще больше, но теперь дело было не только в физическом истощении.
— Спасибо за ужин. Как ты заметил, шкафы практически пусты. Я бы, наверное, съела на ужин ложку пищевой соды. — Или заказала что-нибудь, но не смогла бы бодрствовать достаточно долго, чтобы поесть.
— Никогда не доходи до такого уровня отчаяния. Я всегда готов доставить пиццу, если она тебе понадобится.
Последовала неловкая пауза, а затем он подошел к двери и открыл ее.
— Гэвин, подожди, — сказала она, и он быстро обернулся, выражение его лица показалось ей выжидающим. — Ты будешь свободен завтра, если у нас возникнут вопросы относительно той записки, которую мы нашли сегодня?
Проблеск эмоции, но очень краткий и нечитаемый.
— Абсолютно. — Он улыбнулся, снова отвернулся и бросил через плечо. — У тебя есть мой номер.
Сиенна закрыла дверь и заперла замок, а затем направилась прямо в душ. Она очень устала, так почему же у нее возникло странное подозрение, что она не сможет уснуть?
Глава тринадцатая
Сиенна подняла глаза, когда Кэт ворвалась в кабинет Ингрид, сжав что-то в руке.
— Шкаф, — сказала она.
— И тебе доброго утра, Кэт, — с сарказмом сказала Ингрид.
Кэт бросила на нее взгляд, сопровождаемый мимолетной улыбкой, и села рядом с Сиенной.
— Ты бежала?
Сиенна прибыла всего двадцать минут назад, и хотя они с Кэт рассказали Ингрид суть того, что было обнаружено в заброшенном доме, Сиенна просмотрела фотографии улик, и Ингрид потратила несколько минут на то, чтобы прочитать последние новости и копию записки.
— Я в курсе, — подтвердила Ингрид.
— Ладно, хорошо. Послушайте, я позвонила криминалистам, которые находятся в доме, где мы вчера вечером нашли письмо, и попросила их проверить под полом во всех чуланах.
Бровь Сиенны опустилась.
— Пол… — ее глаза расширились от осознания. — Пол в чулане, где, по его словам, он прятал свои игры от отца.
— Да, — взволнованно сказала Кэт. — Это казалось очень конкретным, не так ли? Что-то мне не давало покоя, и я поставила Рахманинова в машине по дороге сюда — во втором фортепианном концерте до минор это происходит каждый раз. — Она подняла пальцы вверх и драматично шевелила ими, как будто играла на пианино, одновременно используя голос, чтобы «напеть» мелодию, прежде чем Ингрид прервала ее.
— Кэт, чем ты занимаешься?
— Недостаток кофеина, это точно. Много кофе не бывает. Я хочу сказать, что мне нужно было очистить свой разум, и классическая музыка помогает в этом. В любом случае, — она махнула рукой, — криминалисты нашли сумку под половицами чулана наверху, и один из них сейчас едет сюда, чтобы мы могли ее проверить.
— Ты шутишь, — сказала Ингрид, и ее стул заскрипел, когда она откинулась назад. — Какой смысл с нами играть? Потому что я сомневаюсь, что его поймают.
— Мы не знаем. — Они рассмотрели некоторые теории, которые обсуждали накануне вечером, и Ингрид согласилась с их оценкой.
— У вас была возможность позвонить Армандо Витуччи и узнать, готов ли он предоставить нам информацию? — спросила Кэт, очевидно, имея в виду профайлера, о котором упоминала.
— Да, — сказала Ингрид. — У меня запланирован звонок с ним.
Телефон Кэт завибрировал, и она, стоя, посмотрела на него.
— Криминалист здесь. Я встречусь сначала с ней, а вы ждите меня в конференц-зале.
Сиенна и Ингрид прошли небольшое расстояние до конференц-зала, где начали развешивать фотографии, копии записок и другие предметы, относящиеся к этому делу, на доске в передней части комнаты. Сиенна только что закончила наводить порядок в блокнотах и ручках на столе, когда вошла Кэт с симпатичной молодой женщиной, которая находилась на первом месте преступления, куда пришла Сиенна, с пакетом для улик.
— Сиенна, помнишь Джину Марр? Это криминалист, который нашел предметы под половицей.
— Да, конечно. Привет. — Все поприветствовали друг друга, и Джина шагнула вперед, положила сумку с вещественными доказательствами на стол и достала из сумки на плече коробку с перчатками. Все они надели синие латексные покрытия для рук, а затем Джина открыла пакет для улик и вынула нечто, похожее на золотую металлическую пчелу, и бутылку со свернутым внутри куском бумаги.
— Он оставил нам кое-что в этом доме, — отметила Сиенна. Их награда за разгадку различных улик, которые привели к указанному адресу?
Джина наклонила бутылку и кончиками пальцев развернула записку. Она была исписана таким же красивым почерком. История продолжилась.
Кэт сфотографировала письмо на телефон, а затем Джина снова свернула его и положила вместе с бутылкой обратно в пакеты для вещественных доказательств. Сиенна и Ингрид изучали металлическую пчелу, поворачивая ее то туда, то сюда, но она казалась именно тем, чем и являлась. Ювелирное украшение? Сиенна сделала несколько снимков с разных ракурсов и закончила как раз в тот момент, когда Кэт вернулась с тремя распечатками записки.
Джина собрала все обратно и отправилась в лабораторию, чтобы добавить предметы в список вещей, подлежащих обработке. Сиенна не питала особых надежд.
Затем Сиенна, Ингрид и Кэт сели читать.
Мать всегда была силой, с ней нужно считаться, но после того, как она упокоила моего отца, ее было невозможно остановить. Как будто его убийство вдохнуло в нее новое дыхание жизни. Она никому не позволяла переходить ей дорогу, как и никому не позволяла переходить дорогу мне. Если бы случилось что-то неприятное, она бы все исправила, моя мама.
— Не уступай им ни на дюйм, Дэнни Бой, — говорила она с блеском в небесно-голубых глазах. — Ни на дюйм. — А затем она улыбалась, мелодично напевая про себя, и возвращалась к выпечке торта, складыванию белья или какой-то другой задаче, направленной на создание красивого и уютного дома, в котором мы могли бы наслаждаться жизнью.
Некоторое время все было спокойно, и впервые я почувствовал счастье в жизни без постоянной тревоги от осознания того, что отец в любой день войдет в нашу дверь. Иногда посреди ночи я просыпался и слышал, как перед нашим домом останавливалась машина, и паниковал, что это был отец. Вся эта кровавая сцена на кухне с матерью вообще не происходила. Нет, он просто был в отъезде, как и раньше, а теперь вернулся.
Вернулся, чтобы ударить меня, пнуть и сказать, насколько я бесполезен.
Не имело значения, где я пытался спрятаться.
Он найдет меня.
Каким-то образом мать всегда чувствовала, когда это происходило, и приходила ко мне в комнату, тихо шикала и вела меня обратно в постель, где снова укладывала, гладила мои волосы и тихо пела мне, пока я снова не засыпал.
Через некоторое
