тоже ищет это золото? И хочет найти его нашими руками. Ведь кто-то же вывел тебя на эти раскопки. Думай, Примус! Пыхти, но думай…
Померанцев повесил трубку.
А Примус снова опустился в кресло, держась рукой за сердце.
В гостиницу «Иртыш» игумен вернулся после игры под утро. Фома уже встал. И теперь молча ждал, что скажет Георгий.
– Поедем в монастырь. Ох и достанется же нам от старца, что устроили там это ристалище.
– А как же быть с заповедью «Не убий»?
– Понимаю, о чем ты хочешь спросить. Мы не убивали. Хотя и создали предпосылки для этого. Как бы подтолкнули их на эту бойню. Но и не мы в 39-м году начинали охоту за сокровищем.
– А что будет с золотом?
– Государству пойдет. Не сегодня, так завтра война все равно закончится. Нужны будут средства на восстановление страны…
– А у нас у самих еще много этих самых средств осталось? – спросил Фома.
– Да кто ж знает, если оно само из земли то поднимется, то опустится…
– А как же вы его вызываете? Волшебное слово знаете?
– Нет никакого слова. Есть нечто, что вокруг нас, но до поры невидимо. Возможно, что ангелы сами и достают это золото, а когда нужно, то для сохранности и опускают под землю. А может, просто взгляд отводят…
– Увидеть бы это хотя б одним глазком… – мечтательно молвил юноша.
– Им малой части хватило, чтобы потом перестрелять друг друга, – сказал игумен Георгий и добавил: – Здесь все зависит от некой, как мне думается, критической массы. Она довлеет. Она порабощает своим блеском. Поражает мозг и делает человека неспособным контролировать свои поступки. Вспомни золотые украшения восточных ханов. Золото фараонов Египта. Уже тогда блеск их украшений сводил с ума толпу, которой после этого можно манипулировать по своему желанию…
– Скорее бы все это закончилось. Женюсь. Построю дом рядом с монастырем и настрогаю детишек…
– Фома, уж не о той ли цирковой девочке ты размечтался?
– А что, думаете, я ей не пара?
– Почему же. Только не забывай, что ей всего лишь 15 лет. К тому же цирк через два дня уезжает на гастроли в Омск…
– Я умею ждать. Да и ей когда-то наскучит кочевая жизнь и захочется тепла домашнего очага. Уж это-то я хорошо знаю. Вот тогда-то я и преподнесу ей хрустальные башмачки…
Георгий улыбался, слушая Фому, и невольно ему вспомнилась Нелли. Это надо же такому случиться, что оба и без памяти с разницей в десяток лет влюбились в артисток цирка…
– А у вас, отец игумен, до того, как вас призвали на фронт, была в жизни настоящая, большая любовь?
– Да!
– И что же случилось? Где она теперь, ваша Золушка?
– Она была воздушной гимнасткой. И что с ней, где она сейчас, не ведаю…
– Так узнайте… Напишите письмо.
– Не могу. Тот человек, которого она знала и любила, разыскивался органами НКВД и пропал без вести в самом начале войны… Хотя на самом деле – его нет и никогда не было. Ни в одной регистрационной книге вы не найдете сведений ни о дате его рождения, ни о том, как его нарекли. Такой человек просто никогда не рождался в Советском Союзе. Я – это миф, порожденный системой, которая позволила себе отнять у родителей сына, дать ему другое имя, а затем о нем просто забыть…
– Я-то думал, что один такой покореженный на всем белом свете…
Какое-то время они просто сидели молча. Нужно было еще немного переждать, пока раздутое мехами памяти пламя медленно не опадет, отдавая свое тепло их сердцам на вечное хранение.
В монастыре их встретил участковый милиционер Громов. На земле лежали пять прикрытых трупов. Тяжелораненых забрали еще ночью на машинах скорой помощи. Всюду была кровь. Криминалисты делали свою работу молча, неторопливо, тщательно. Нашли и металлическую коробку, в которой был обнаружен клад, и небольшую часть того золота, что оставил Георгий. Остальное могло быть рассыпано во время борьбы за обладание сокровищами и теперь останется лежать в пыли.
Находившийся в монастыре Званцев подошел к игумену с бумагами, что были обнаружены в карманах у одного из убитых людей Примуса.
– Гражданин настоятель, не могли бы вы мне ответить на вопрос: как получилось, что договор с этими людьми был заключен от вашего имени и вами же подписан…
– Они официально были наняты для уборки мусора и разбора старой кладки.
– Нестыковка получается. Вы же сами еще вчера утром меня предупреждали о том, что эти люди едут сюда искать сокровища, а сейчас делаете вид, что все это лишь стечение обстоятельств…
– Не спорю, заключил, а уже через день почувствовал тревогу и рассказал вам о своих подозрениях, построенных на моем интуитивном чувстве, но его ведь к протоколу не подошьешь…
– О том, что они едут искать сокровища?
– Но ведь они их нашли… Этого-то вы не станете отрицать? Другое дело, что индивидуальное стремление каждого из них обладать этими ценностями оказалось столь велико, что они начали просто убивать друг друга. Так как с каждым новым трупом возрастала и доля тех, кто оставался в живых… Господи, прости им этот грех, ибо они не ведали, что творили…
Званцев пытался осмыслить сказанное настоятелем, но уже понимал, что выстроенная им версия тает и ускользает из его рук… А игумен все продолжал:
– Или вы хотите сказать, что я сам подбросил им коробку с золотом? Да на это золото можно было бы построить колонну танков для нашей армии или несколько новейших самолетов… И если бы вчера послушали меня и прислали сюда хотя бы вас, то и люди были бы целы, и все золото досталось государству…
Далее Званцев рассуждения попа слушать уже не стал. В его голове это не укладывалось, и интерес следователя к попу как-то вдруг сразу угас.
А вечером на манеже цирка Георгий, в образе белого клоуна, увидел среди зрителей заразительно смеющегося Фому, который удрал на представление, чтобы еще раз,
