теоретически Сан-Данте может стать моей производственной базой. Имею в виду, если ты захочешь, чтобы я осталась, — внезапно появилось чувство стеснения. — Не то чтобы я собиралась переезжать или что-то в этом роде, так что можешь не беспокоиться…
Он поднял голову, его глаза блестели.
— Переезжай ко мне.
Мое сердце подпрыгнуло.
— Правда?
— Ты шутишь? — его ухмылка была шире, чем я когда-либо видела. — Переезжай и веди свой бизнес отсюда. Если это означает, что я буду видеть тебя голой каждый день и каждую ночь, это будет лучшим подарком на Рождество.
— Ну… — я попыталась изобразить сомнение. — Каждый день? И каждую ночь? Не слишком ли ты безрассуден?
— Безрассудство — это хорошо, — сказал он, приподнимая мой подбородок, чтобы поцеловать меня. — Безрассудство — моя новая любимая вещь.
— Представь себе, — пробормотала я. — Это может стать нашей новой обыденностью.
— Когда ты рядом, ничто не будет обычным. Даже я.
— Ты никогда не был… — начала говорить.
Но была слишком занята неожиданно страстными поцелуями, чтобы закончить слова, а его руки двигались по моему телу, пробуждая все наилучшим образом. Когда Люк перевернулся на спину, в моей голове не было места ни для чего, кроме того, что он делал со мной.
Ну и ладно. У нас будет достаточно времени, чтобы продолжить наш разговор позже. Гораздо, гораздо позже.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Уиллоу
Новогодняя ночь
Я отпустила последний шар и смотрела, как он взлетает к потолку, отталкивая другие шары, пока не поднялся еще выше.
— Уиллоу? — раздался мамин голос из прихожей. — Где ты?
Как раз вовремя. Я не оставила незакрытым ни одного квадратного дюйма потолка в ее гостиной, и там больше не было места для шаров.
— Здесь, — сказала я.
Мама появилась в дверном проеме и остановилась, глядя вверх расширенными глазами.
— Боже мой, — вздохнула она. — Что ты сделала?
— Я сказала, что подарю тебе то, чего ты еще не видела. Ну, та-да! — стараясь казаться уверенной в себе, попыталась говорить, но от ее сомнительного выражения у меня забурчало в животе.
Сотни белых воздушных шаров парили над головой. Наполнив их гелием, чтобы они держались всю ночь, у каждого шара свисали длинные нити.
Я решила устроить мамину новогоднюю вечеринку в стиле Лас-Вегаса. Полная противоположность сдержанности.
Мама нахмурилась.
— Шарики — это прекрасно, но что на них висит?
Я подошла к выключателю и вытерла пот со своих внезапно повлажневших рук.
— Смотри сюда.
Сделав глубокий вдох, отключаю яркий основной свет в комнате.
Нити светодиодных лампочек, свисающих с шаров, включились все разом, мерцая над нашими головами, как миллион крошечных звезд.
Эффект был ослепительным.
Мама задохнулась. Она потянулась, чтобы взять меня за руку, и на мгновение сжала ее, прежде чем отпустить.
— О, Уиллоу. Это великолепно.
— Тебе правда нравится? — когда клиенты говорят, что им нравится моя работа, я обычно улыбалась, благодарила их и выставляла счет. Но в случае с мамой мне нужно было убедиться, что это действительно так. Я не могла поверить, что она так положительно отреагирует. Потратив весь день на то, чтобы сделать комнату идеальной, я наполовину ожидала, что Бьюкенен старшая войдет и начнет указывать на все, что ей не нравится.
— Я и представить себе не могла, что это будет выглядеть так, — она прошла дальше в комнату, оглядываясь по сторонам. — Это то, чем ты обычно занимаешься?
— Я могу делать самые разные образы, но это популярная тема для Нового года.
Она одарила меня улыбкой, которая выглядела настоящей.
— Что ж, неудивительно.
— Что неудивительно?
— Раньше я не очень понимала, чем ты занимаешься, но теперь это имеет смысл. Я горжусь тобой, милая.
— Правда? — наверное, мой голос звучал так же недоверчиво, как и мои чувства. Мама никогда не гордилась за меня.
— Конечно, — она подошла к барной стойке и начала переставлять бокалы на подносах, хотя я уже расставила их по местам.
Казалось, наш разговор заставляет ее чувствовать себя неловко, но я не могла сдержать ухмылку, которая расползалась по моему лицу.
— Гости скоро начнут прибывать, — сказал ей в ответ. — Мне лучше пойти домой и переодеться.
Мама отодвинула еще один бокал, ее лицо по-прежнему было отвернуто от меня.
— Разве ты не хочешь поздороваться с сестрой перед уходом?
— Как я могу это сделать? Холли катается на лыжах в Аспене.
— Уже нет.
— Она рано прилетела домой после медового месяца?
Словно отвечая на мой вопрос, в комнату, ковыляя, вошла моя сестра. Ее нога была в гипсе, и она пользовалась костылями.
— Привет, — сказала она, подняв глаза. — Это выглядит потрясающе. Это ты сделала, Уиллоу?
— Что с тобой случилось? — потребовала я.
Холли вздохнула.
— Скажем так: в следующий раз, когда я поеду в медовый месяц, то буду загорать на пляже, а не носиться по отвесным скалам с пристегнутыми к ногам досками.
— Мне жаль, что тебе пришлось вернуться домой раньше.
— Думаю, ты не единственная, с кем происходят несчастные случаи, — она одарила меня грустной улыбкой. — Мама сказала, что ты вернулась в Сан-Данте ради Люка? Я рада, что вы теперь пара. Он отличный парень.
Каждый раз, когда я думала о Люке, то не могла не улыбаться.
— Я лучше пойду домой и прослежу, чтобы он готовился к вечеринке. Увидимся здесь позже, Хол?
Она покачала головой.
— У меня нога болит. Мы с Руди пропустим вечеринку и останемся сегодня дома.
Было бы здорово, если бы мы с Люком поступили так же. Мамины вечеринки были тонко завуалированными рекламными акциями для ее кампании по переизбранию. Но время, проведенное с мамой, было ценой переезда обратно в Сан-Данте, и, глядя на то, как Люк скучает по сестре, я стала гораздо лучше относиться к причудам своей семьи.
Вернувшись в квартиру, та
